Во имя отца и сына

Шевцов Иван Михайлович

С Юлей Лада чувствовала себя хорошо и была благодарна ей за то, что та ни одним словом не напомнила о турбазе. В Юле ей нравилась уверенность и какая-то непосредственная независимость во всем, от малейшего жеста и слова до поступка, которая постигается житейским опытом. Этот опыт сквозил во всем, и, должно быть, в нем и таилась та притягательная сила, которая внушала таким, как Лада, уважение к себе. Ладе казалось, что Юля все обо всех здесь присутствующих доподлинно знает и всех видит насквозь. И она старалась также наблюдать, изучать людей. Прежде всего внимание ее привлек Вадим Ключанский. Его угловатая, в белом свитере, фигура непрерывно металась по всей квартире. Казалось, он больше двух минут нигде не может задержаться. То потрогает фарфоровую статуэточку, то постучит по хрустальной

вазе, то в позе ценителя остановится перед картиной и, кисло поморщившись, отойдет. Ходит расслабленной походкой и все время что-то насвистывает, нащелкивает костлявыми пальцами, улыбается и что-то говорит, должно быть, нескромное, в лицо то Белкиной, то Веронике, от чего они краснеют и отпускают в его сторону резкие слова. Он и на Ладу посмотрел до неприличия игриво, подмигнул чему-то и показал большие белые зубы. Ладу это разозлило, и она ответила Ключанскому холодным презрением. Он чем-то напоминал ей Мусу Мухтасипова: походочкой и циничными взглядами. "В отношении Ключанского Коля не ошибся", - решила Лада. Таким она и представляла его по рассказам брата. А вот Пастухов Юра кажется совсем не таким. Коля говорил, что это развязный шалопай, оруженосец Ключанского (куда иголка - туда и нитка), во всем подражает своему кумиру и преданной собачонкой смотрит ему в рот. И ничего подобного: Пастухов даже не разговаривает с Ключанским и держится скромно. Внешне он, конечно, неинтересный: невысокого роста, широкий в плечах, и руки грубые, красные, пальцы - коротышки. И белобрысый, как Роман. Но Роман другое дело. Роман подтянут, строен и строг. Даже, пожалуй, слишком строг, слишком серьезен и резковат. У себя дома, а пиджак стесняется снять. Девушек стесняется. Вернее, одну - Юлю. Ладе забавно - она знает тайну, которую, может, другие не знают: Роман влюблен в Юлю. Об этом Коля говорил. Да она и сама видит. А Вероника влюблена в Сашу Климова. Она такая милая, симпатичная. Голосок у нее такой тихий и нежный, а глаза круглые, всегда чему-то удивляются и блестят таким добрым блеском, точно говорят: "Вы все здесь славные, и я всех вас уважаю, а Сашу люблю".

А вот Лада никого теперь не любит. И ее никто не любит. Да тут и нет, кого бы она могла полюбить. Впрочем, есть еще один человек, образ которого не совпал с описанием Коли. Это Олег Архипов. Она представляла его этаким взлохмаченным, угрюмым, нелюдимым, а перед ней стоял стройный, гибкий юноша с голубыми глазами и гладко причесанными на сторону темно-каштановыми волосами. Он был без пиджака, в васильковой шерстяной рубахе с накладными карманами и в темных щегольских брюках. В глазах его постоянно дежурит незлая насмешка, скорее хитринка, а на усталом застенчивом лице - печаль гордой самоуверенности. "Интересный", - заключила Лада.

Вечер был в разгаре. Уже после того как поговорили о том, как будут работать над историей завода, после магнитофонов, после выпитого вина и кофе, после бутербродов с колбасой, ветчиной и селедкой был погашен свет и выключен телевизор. "Плацкартные" места на диване, креслах и стульях заняли девушки, а у их ног на полу расположились парни. На сервант наброшена белая скатерть. Это экран. У проекционного аппарата колдует Вадим Ключанский. Он суетлив, самоуверен и развязен. Он не желает признать, что в магнитофонном состязании победил Саша Климов оригинальной музыкальной композицией "Слово о песне". Пошленькие салонные песенки Ключанского успеха не имели. Это удивило даже Юру Пастухова.

–  Не та аудитория, - то ли с сожалением, то ли с подначкой по адресу Вадима обронил он как бы мимоходом.

И вот теперь Ключанский крутит свой фильм, "документальный, неподцензурный, оригинальный", как гласит один из титров. Снимал фильм не сам Вадим. Он получил его у своего приятеля напрокат. Автор сценария Никита Незнамов, режиссер-постановщик Видь Неизвестный. Это, конечно, псевдонимы. И разумеется, не излишняя скромность не позволила авторам назвать свои подлинные имена. Фильм получился уж слишком нецензурным. Оператор бесцеремонно раздевал девушек и парней на пляжах, в ваннах и спальнях. Лада Лугова смущенно прятала глаза и отворачивалась от экрана. В момент самого бесстыжего кадра Юля Законникова

резко сказала:

–  Хватит! Прекратите мерзость! Саша, включи свет!

И когда вспыхнула яркая хрустальная люстра и триста свечей осветили розовые юные лица, все почувствовали неловкость и избегали смотреть друг другу в глаза. Только Олег Архипов жестко съязвил, многозначительно поглядывая на Сашу Климова:

–  Вот оно, искусство атомного века! А вы мне говорите: в кино не ходишь.

Подобный разговор уже не раз возникал в доме Архиповых - Саша любил подразнить Олега. Он и сейчас был не прочь "завести" его. Похоже, и Олегу нравилась постоянная пикировка с братом и Сашей. Роман, чтобы только увести разговор и сгладить неприятное впечатление от фильма, который показывал Ключанский, сказал Климову:

–  Ты, Сашок, сегодня с ним поосторожней. Он победитель. Видал, какую штуковинку соорудил?
– и протянул Климову плитку изобретенного Олегом материала.

Все с интересом обратили внимание на серую, ни о чем не говорящую плитку. Саша повертел ее в руках, попытался сломать, затем равнодушно передал Пастухову, говоря:

–  Подумаешь, симфонию сочинил!

Олег взорвался, выхватил из рук Пастухова плитку и с чувством уверенного превосходства, с некоторой запальчивостью сказал, потрясая плиткой:

–  Да это… да это дороже десятка ваших симфоний, ваших гнусавых песенок, от которых хрипнут магнитофоны, ваших постыдных фильмов. Потому что это нужно людям. Всем людям нужны хорошие дороги.

–  С дороги человек хочет отдохнуть. Насладиться достижениями культуры, - лениво промямлил Ключанский.

–  Вот как!
– воскликнул Олег.
– И вы думаете, мы насладились вашим фильмом? Кто насладился?
– Стоя в центре комнаты, он обвел всех беспокойным вопросительным взглядом.
– Ну, кто получил наслаждение …с дороги?

–  Я говорю вообще, а вы переводите на частности, - засунув глубоко в карманы длинные руки и запрокинув кверху голову, так что зашевелился острый кадык, произнес Ключанский.
– Тут дело вкуса. Не нравится фильм, включите телевизор.

–  А там что, лучше?
– на ходу бросила Юля и вышла на кухню.

–  Кстати, - подхватил Олег, - телевизор создал ведь тоже ученый. Инженер, конструктор. Это дело рук изобретателя, а не художника.. Вы об этом забываете. Потому что изобретатель, ученый у нас обезличены. Так сказать, безымянные авторы. Неизвестные в полном смысле слова. Вот вы даже на порнографии ставите имя. Потому что так уж заведено в искусстве - обязательно подавать имена: "Сюита Петрова-Редькина. Соло на скрипке Пробивнович-Данченко". На весь мир. И так каждый день с детских лет вдалбливают нам имена знаменитостей. И уже первоклассники знают, что есть такой композитор Петров-Редькин. Неважно, что он там сочинил, может, с миру по нотке - себе сюитку. Или еще почище - футбол. Какого-нибудь правого офсайда Пупкина знают все мальчишки. Девчонки визжат на стадионах: "Пупкин! Пупкин!" А что от него толку, польза людям какая от этого офсайда или вратаря? У вас есть холодильник? А вы знаете, кто его создал?

–  Какой-то Зил, - в шутку бросил Саша.

–  Ага, вот именно Зил. А вот повесть какого-нибудь Авралова, в которой мыслей и на копейку не наберется, вы знаете. Может, и не читали, это не обязательно. Зато имя автора слышали. А об изобретателях молчим.

–  Ну как же молчим, - возразил Саша, - и о них каждый день в тех же последних известиях.

–  Верно, - согласился Олег.
– Говорят иногда. О двух-трех в год. А их десятки, сотни.

–  Обо всех не скажешь - на последние известия дают полчаса, - поддержал Сашу Коля Лугов, - надо и о международных делах.

–  Ну да, ну да, - быстро отозвался Олег.
– Обо всех не скажешь, это, мол, не обязательно. А вот о шахматах - тут уж хоть всемирный потоп или землетрясение, а о шахматистах скажи обязательно.

–  Это старо, - сказала Вероника.
– Вы повторяете Базарова.

–  Что ты, Верунчик!
– воскликнул Саша.
– Вы думаете, Олег читал Тургенева? Разве что в объеме школьной программы.
– И тут же без всякого перехода, оживленно: - Ребята, я где-то читал, что бином Ньютона открыл совсем не Ньютон, а задолго до него Омар Хаям.