Во имя отца и сына
Шрифт:
Они расстались друзьями. Условились, что Пастухов заберет заявление обратно и уговорит Белкину не уходить с завода. Роман проводил его до дома. У подъезда Пастухов сказал, пожимая руку:
– До завтра.
– До завтра.
– А я о тебе раньше не так думал.
– Знаю.
Роман догадывался, как думал о нем Пастухов: головой Ключанского думал. Интересно, а чьей головой думает Вадим Ключанский? Маринина, как сказал Пастухов? Почему именно? Что между ними общего? И чьей головой думает Маринин? На последний вопрос Роман не мог дать ответа. Он был еще зелен и неопытен в идеологической борьбе, не знал ее тактических тонкостей, не догадывался о серьезности, и масштабах. Вечером он рассказал
– Ты понимаешь, дед, это же победа, моя победа, черт возьми!
– возбужденно говорил Роман.
– Юра Пастухов хороший парень. Из него выйдет отличный рабочий!
– Отличные бывают специалисты: инженеры, конструкторы, изобретатели, - вдруг совершенно спокойно, пожалуй, даже равнодушно ответил брат, не отрываясь от учебника, который он читал.
– Рабочие бывают либо хорошие, либо плохие. Плохих надо увольнять. Тогда будет порядок на производстве.
Вот так огорошил! Роман посмотрел на него удивленно и вопросительно, но дед не удостоил его даже взглядом, по-прежнему сидел в кресле под торшером, уткнувшись в учебник. Наконец Роман ответил только одним словом:
– Не оригинально.
– А я и не претендую. Это сказал у нас на лекции профессор Гаранин.
– А поумней ваш профессор ничего не мог придумать?
– ехидно бросил Роман.
– Придумал, - с неизменным спокойствием произнес Олег.
– Он сказал, что в век современной науки и техники ведущей силой общества являются специалисты: ученые, изобретатели, инженеры, конструкторы.
– И как это надо понимать?
– с живым интересом осведомился Роман.
– А так, что во главе всей общественной жизни должны стать специалисты: ученые, инженеры. Они должны стать руководителями государственных учреждений, в том числе и правительства… Не исключая и партийных органов.
– Вот даже как? Значит, техника руководит обществом.
– Командуют ученые и сильные. В этом есть логика.
– Ну а как же насчет идеологии? Вы не спросили?
– Интересовались. Один студент задал вопрос о надстройке и базисе в эпоху технократии.
– И что ж он ответил?
– Полное, мол, соответствие марксизму: надстройка держится на базисе. Хозяева живут в доме, все прочие в мезонине.
– Шикарно устроился ваш профессор. А как ты, дед, смотришь на подобную реорганизацию мира?
– Хладнокровно. Но, скажу тебе, наш Гаранин не так глуп, как ты думаешь.
– Я думаю о другом. О том, что ваш профессор тоже не оригинален. Подобные "идеи" я уже слышал. И знаешь от кого?
– От Саши Климова?
– Ну-у, разве Саша станет рекламировать такую ахинею. От Вадима Ключанского!
– с торжествующим злорадством сообщил Роман, и в глазах его светилось удивление. Видя равнодушие брата, никак не прореагировавшего на такой факт, он снова сказал: - Нет, ты подумай - от Ключанского!
– Вот он и метит в будущие руководители общества, - иронически улыбнулся Олег.
– Ну какой он специалист. О себе он пока помалкивает. Но с жаром говорит, что руководить страной должны умные инженеры. Такие, как наш Гризул. Он видит причину наших недостатков и трудностей в партийных работниках.
– Гризул беспартийный?
– Что ты, напротив, член парткома.
– Тем более. Выходит, Ключанский не против партийного руководства. Все в ажуре, так сказать, на высокой идейной основе.
– И ты считаешь… - начал горячиться Роман, готовый к острой дискуссии, но, как всегда, Олег решительно избегал, как он выражался, бесполезной болтовни и теперь оборвал брата на полуслове:
– Я считаю, что вся эта философическая демагогия не стоит выеденного яйца. И оставь меня, пожалуйста, в покое.
– Но ведь ты же будущий руководитель общества. Быть может, глава государства или, на худой
– Может, вспомнишь тогда о своем бедном братце и престарелом отце-коммунисте, который всю свою жизнь провел на комсомольской, партийной и дипломатической работе.
– Да отстань же ты. Собери свое трио и обсуди с ними проблему, которая меня нисколько не интересует.
Роман никого не стал собирать и брата оставил в покое. Но "проблема технократии" засела в его мозгу, как все необычное и новое. Он попытался разобраться в ней самостоятельно, без посторонней помощи. Роман любил порассуждать наедине с самим собой, лежа в постели, перед тем как одолевал его крепкий, беспробудный сон. Роман до сих пор не может понять брата: действительно ли Олег равнодушен ко всему, что не связано с его непосредственной деятельностью, или играет. Роман не однажды называл брата аполитичным буйволом, но в серьезность этой своей оценки не верил. У младшего брата были свои убеждения, которые в главном и основном не отличались от убеждений Романа. К "проблеме технократии", по глубокому убеждению Романа, брат отнесся со свойственным ему ироническим равнодушием. Ничего серьезного в этой "проблеме" он не увидел. Роман был иного склада человек. Его интересовало в жизни все, и на все он должен иметь свое независимое мнение. Когда впервые Ключанский принес на завод "идею технократии", Роман как-то не обратил на это внимания. Слишком много приносил на завод различных "идей" и сенсаций Вадим Ключанский. То он, ссылаясь на "мировые авторитеты", утверждал, что абстракционизм - это новая прогрессивная ступень в изобразительном искусстве, то говорил, что Зоя Космодемьянская никакого подвига не совершала, все это выдумки досужих журналистов, авторству которых принадлежит и миф о залпе "Авроры" в Октябре семнадцатого. Никакого, мол, залпа не было, был одни выстрел и тот холостой, как не было и двадцати восьми панфиловцев. Но нашелся на заводе участник боев под Москвой из дивизии Панфилова, и Ключанский был публично осмеян и посрамлен. Однако его это ничуть не смутило. На другой день он рассказывал новую сенсацию, советовал, что читать в журналах, какой фильм или пьесу смотреть, рассказывал любопытные случаи из жизни именитых людей, старые и новые анекдоты, напевал не всегда приличные песенки безымянных авторов, выдавая их за "студенческий фольклор". Затевал споры, дискуссии, показывал, как надо танцевать твист и чарльстон, и вообще "веселил публику".
У Ключанского были свои поклонники, в числе их Пастухов и Белкина. Одним импонировал веселый характер Вадима, независимость суждений, другим - его осведомленность, легковерно принимаемая за эрудицию. Роман и раньше смутно подозревал, что Вадим высказывает не свои, а чужие мысли, что он только добросовестный распространитель и пропагандист. Теперь Роман утвердился в своих догадках. Любопытно, что Ключанский раньше профессора Гаранина высказал мысль о гегемонии технократии. Не значит ли это, что и профессор был не оригинален. А звучит-то как: "гегемония научно-технической интеллигенции"! Это что ж, выходит, взамен гегемонии пролетариата? Далеко хватили.
Почему-то сейчас вспомнились слова брата о том, что рабочие бывают либо хорошие, либо плохие. Отличными ж могут быть только инженеры. Он всерьез так думает или повторяет слова тоже какого-нибудь "профессора"? Откуда такое барски высокомерное отношение к рабочему?
– Дед, а дед!
– прокричал Роман брату, который занимался в соседней комнате.
– Чего тебе, внучек?
– Поди сюда на минутку.
– И появившемуся в дверях Олегу: - Послушай, а какую же роль вы со своим профессором отводите рабочему в новой эре?