Во имя отца и сына
Шрифт:
– Иного спроси, зачем он живет, ну вот того же Вадима, и он не ответит. Потому что не знает, - сказал Пастухов.
– А ты? Ты знаешь, зачем живешь?
– вдруг обожгла его Вероника, и длинные искусственные ресницы ее тревожно затрепетали.
– Вот я, например, не знаю. Ну что вы на меня так смотрите? Не знаю.
– После встречи с Танызиной, - вдруг сказала Белкина, - я знаю, зачем живу и как мне надо жить.
– Ребята, а что, если нам собрать их во Дворце культуры, - предложила Юля, - ну вот этих Талызиных - бабушку и внука, доктора технических наук и других интересных людей, ветеранов
– Все это правильно и хорошо, - сказал Роман.
– Героическая семья, интересные материалы. Ну а конкретно о заводе что вам старушка рассказала?
– Масса!
– воодушевленно ответила Белкина.
– Как во время войны, когда мужчины на фронт ушли, женщины, подростки по целым неделям из цехов не уходили. Отработают смену и тут же у станков спят.
– Вот смотрите, целую тетрадь записал, что она рассказывала о заводе. Только обработать надо. Это уже ваша задача - редактировать.
В это время, расталкивая присутствующих, в комнату с шумом ворвался возбужденный Коля Лугов, а за ним вразвалку, опустив одно плечо и с сигаретой в зубах, проплыл Вадим Ключанский.
– Братцы! Товарищи!
– захлебываясь, заговорил Лугов.
– Кого открыли! Мировое открытие. Находка.
– Сенсация!
– произнес Ключанский, и толстые синие губы его скривились в саркастической улыбке.
– С Лениным виделся!
– торопился Коля, будто опасался, что Ключанский его опередит.
И Вадим действительно добавил:
– Беседовал вот так запросто, как я с вами.
– Посадов, что ли?
– нетерпеливо и холодно предположил Саша Климов.
Коля отрицательно замотал головой, а Роман выжидательно произнес:
– А кто же? Больше как будто и не было у нас таких.
– Оказывается, есть!
– задорно сверкая глазами и жестикулируя неуклюжими руками, сказал Коля.
– Тут если по-настоящему копнуть, то найдешь такие клады…
– Ну кто, кто, говори!
– торопила Юля.
– Тит Петрович Громовой!
– торжественно сообщил Ключанский.
– Редкостный экземпляр.
– Оказывается, на Бутырском хуторе Владимир Ильич Ленин присутствовал на испытании электрического плуга, - сказал Коля.
– И там этот самый Тит Петрович Громовой тоже был и даже разговаривал с Лениным.
– Фии-уу!
– просвистел Саша.
А Роман спросил:
– А это точно? Не сочиняет?
– Да нет же, - убежденно ответил Коля.
– Только он оригинал. Знаете, как нас встретил? "Вы кто, - говорит, - такие?" Мы объяснили. А он на нас волком смотрит: "Зачем вам история понадобилась? С какой такой стати? Твист, транзистор, водка да всякая такая похабщина. Вот это для вас. А история, какая вам от нее польза?" Мы ему так ласково, с подходцем: "Что вы, Тит Петрович. Да разве ж мы такие? Вы нас обижаете!.."
– Ну, в общем, уговорили, - перебил Ключанский.
– Уломали старика.
– Рассказал?
– спросил Роман, весело глядя на ребят.
– Черта с два!
– ответил Коля.
– Ему, видите ли, аудитория нужна. "Что я, - говорит, - буду для вас двоих. Вы, - говорит, - соберите всю свою комсомолию, и тогда мы с вами пойдем на то место, где Владимир Ильич был. Вот так". Мы согласились.
– Идем!
– воскликнула Юля.
– Конечно, - сказал Роман.
– Значит, на субботу. После смены? Сразу с завода.
– Зря время потеряем, - ни к кому не обращаясь, обронил Ключанский и выбросил окурок в форточку.
– Дед - типичное ископаемое. Ворчун. Ничего интересного он не скажет. Пустая затея.
– Старик что надо. Старый коммунист, - живо возразил Коля под одобрительный шумок присутствующих. Ключанский не сдавался и лениво произнес:
– Вообще, мы увлекаемся археологией. Смотрим назад.
– Так что, по-твоему, и история не нужна?
– нацелился на него Роман, сбоченив голову.
– Кому как. Мне лично она ни к чему, - с циничной откровенностью ответил Вадим.
Тогда в ответ зашумели возмущенные голоса:
– Ну, знаешь ли…
– Громовой прав. ТТВ тебе дороже всего на свете.
– Транзистор - твист - водка.
– Вино.
– Все равно на "в".
– Между прочим, - сказала Юля, обращаясь к Вадиму, - в субботу ты можешь не ходить на встречу. Дело добровольное. Кому что.
Ключанский не стал спорить. Но на встречу с Титом Петровичем пришел.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ОТЦЫ И ДЕТИ
Андрей Кауров вместе со своей матерью Клавдией Ивановной занимал отдельную двухкомнатную квартиру в том же новом блочном пятиэтажном доме, в котором жила семья Константина Сергеевича Лугова. Сегодня Андрея назначили начальником механического цеха. Это назначение для него было несколько неожиданным. О том, что его предшественник уходит на пенсию, Кауров знал, но как-то не задумывался над тем, кто займет его место. В конце концов, какая разница: он, Андрей Кауров, свое дело знает превосходно, так что авторитет его как мастера был прочен и непоколебим не только в механическом цехе, но и в целом на заводе. Обладая покладистым характером, он умел ладить с людьми - как с подчиненными, так и с начальством. И вдруг сегодня его вызвали к директору. В светлом большом кабинете кроме самого Бориса Николаевича за длинным полированным столом сидели Глебов, Варейкис и Гризул. Разговор был краток. Борис Николаевич своим, как всегда ровным, не ведающим вспышек и резких нот, голосом сказал, "что есть мнение предложить вам, Андрей Петрович, должность начальника механического цеха". Кауров повел густой темной бровью, дернул плечом, облизал крепкие губы, точно собирался что-то сказать, но промолчал.
– Вы не возражаете?
– спросил Борис Николаевич и перевел взгляд с Каурова на Глебова. Андрей не успел ответить, его опередил вопрос Гризула:
– Как вы сами думаете - справитесь?
Это был непростой вопрос: в нем звучали скрытый намек, предупреждение, каверзная подначка. И Кауров это хорошо понял. Он даже предположил, что здесь, перед самым его приходом кандидатура на должность начальника механического цеха обсуждалась в горячем споре, и главный инженер высказался против Каурова. Андрей знал, что Гризул почему-то недолюбливает его. И потому ответил сухо, холодно глядя в глаза главному инженеру: