Во тьме
Шрифт:
«Завтра я подам в отставку», — подумал я.
Я все еще нетвердо держался на ногах. Я держалась за обе стороны умывальника. Я достала несколько зеленых бумажных полотенец из дозатора на стене, чтобы остановить поток крови. Я никогда не чувствовал себя таким одиноким или изолированным, больше не зная, кому я мог доверять.
Я стоял там, гадая, к какому именно виду полиции я присоединился. Это была моя первая встреча с этими людьми в уголовном розыске. Я уже непреднамеренно нажил врагов в Специальном отделе КПО. Я не ожидал встретить таких людей в рядах нашего уголовного розыска.
В то время я мало что об этом знал, но это должно было быть только началом. За время моей службы в полиции
Я не мог поверить в то, что только что произошло. Да, раньше были ехидные замечания о том, что я «Гроза протестантов», больше раз, чем я хотел бы вспомнить. Но я был потрясен до глубины души очевидной ненавистью Дункана ко мне.
Все в офисе знали, кому можно доверять беспристрастную полицию, а кому нет. Подозрение в сговоре — это одно. Это было совершенно по-другому. И снова я подумывал об отставке, о том, чтобы вообще покинуть КПО. Я был так сильно разочарован своими коллегами. Но кто осмелился бы бросить вызов этим людям, задавался я вопросом. К кому я мог бы обратиться? Кто бы распутал этот узел?
Я взял себя в руки, насколько мог, и прошел мимо караульного помещения. Дежурный сержант смены был слишком занят, чтобы даже заметить меня. Я вышел через общественную зону на автомобильную стоянку снаружи. Холодный декабрьский ночной воздух освежал мою кожу. Я пошел к своей машине. У меня все болело. Я не помню, как я ехал домой. Я собирался поехать домой к руководителю, которому, как я знал, я мог доверять. Он, конечно, помог бы мне. Но слова Дункана все еще звенели у меня в ушах. «Я прослежу, чтобы тебя застрелили», — сказал он. Это была не пустая угроза. Выражение его лица сказало все. Его связи в ДСО были на самом высоком уровне. Нет, на данном этапе я бы никому не стал предъявлять претензий. Я бы подождал, чтобы посмотреть, что принесет утро. Если бы отец этого молодого человека действительно подал жалобу, я бы знал, что Дункан блефовал. Если бы он этого не сделал, то это означало бы, что Дункан предупредил ДСО о намерениях мистера Купера. Это было хуже, чем побои. Мистер Купер обратился со своей жалобой только ко мне. Теперь он поверил бы, что я предупредил ДСО. Ирония всего этого не ускользнула от меня.
Слова Дункана преследовали меня всю ночь, пока я ворочался с боку на бок, пытаясь заснуть в своей квартире в Эбботскул-хаусе, Рэткул.
— Люди, которых вы остановили, направлялись охранять «Клауферн Армз», — сказал Дункан. «Порядочные люди», — сказал он. Мне не пришлось слишком долго размышлять о том, откуда взялась эта информация. Мне также не нужно было задаваться вопросом, кто освободил командира ДСО Ричарда Моффета и почему. Туман начал рассеиваться, и мне не понравилось то, что я увидел. Эти люди больше отождествляли себя с ДСО, чем со мной.
Когда на следующий день пришло время идти на работу, я чувствовал себя подавленным и очень удрученным. У меня все еще очень болело все тело. Часть меня хотела пойти прямо в кабинет главного инспектора, чтобы подать официальную жалобу, но я боялся реакции со стороны Моффета и его коллег из ДСО. Инстинкт каким-то образом удерживал меня от следования тому, что должно было быть обычной процедурой. Когда я вышел из машины, чтобы отправиться в офис уголовного розыска, я увидел, что Херст наблюдает за каждым моим движением из окна. Он остановил меня в коридоре, прежде чем я добрался до офиса.
— Вы должны как можно скорее представить доказательства этих арестов прошлой ночью, чтобы они были доступны следователям, — сказал он.
По глупости, я наполовину ожидал извинений. Но что еще хуже, у него
Я кивнул.
— Хороший парень, — сказал он, быстро удаляясь в сторону офиса уголовного розыска.
Да, он получил свое заявление с доказательствами. Но нет, это не касалось Купера. Я знал, что они не могли этого изменить. Дункан был в офисе уголовного розыска и писал свой дневник, когда я вошел. Я знал, что в нем не будет упоминания о каком-либо нападении на меня. Мой стол был как раз напротив его. Я ожидал, что он пристально посмотрит на меня или отведет в сторону и продолжит угрожать мне. Он ничего из этого не делал. Все было так, как будто ничего не произошло. Он улыбнулся мне. Он приветствовал меня тем быстрым кивком головы, который был одной из его черт.
Я заметил, что он тревожно заламывает руки. Он снова опустил глаза и продолжил писать в своем дневнике. Он не выглядел угрожающим. Во время брифингов он бросал на меня странный взгляд, а затем каждый раз быстро отводил глаза. Я видел, как дрожат его руки, когда он время от времени тянулся за кружкой с дымящимся горячим кофе.
Угрожающий? Нет. Жалкий? Да. Мне почти стало жаль его. Все любили этого человека: он был приветливым, забавным и «одним из лучших парней». Однако в нашем небольшом отделе мы знали, что ему лучше не доверять, поскольку он совершенно открыто заявлял о своей однозначно лоялистской позиции. Но начальство в отделе высоко ценило его как способного детектива. Они знали, что у него было то, что называлось «предубеждениями», но до сих пор они не пытались иметь с ним дело и, вероятно, никогда не будут. Я доверился пожилому сотруднику уголовного розыска, которому, как я знал, мог доверять. Он не был удивлен тем, что произошло. Я сказал ему, что намерен продолжить рассмотрение этого вопроса.
— Ты напрасно тратишь свое время, — предупредил он меня. — Джон Дункан неприкасаем. Все, что ты сделаешь, это добьешься перевода, — сказал он.
— Перевода? Они переведут меня? Для чего? — спросил я.
— За то, что разворошил целое осиное гнездо. Они обелят Дункана и переведут его в другой округ на год или два, но они избавятся от тебя навсегда. Никто не поддерживает разоблачителя, Джонстон. Поверь мне, — сказал он.
Это был старый парень с большим опытом в уголовном розыске, человек, которому я доверял. Он был моим партнером. Он похлопал меня по спине, направляясь к выходу из главного офиса.
— В этой полиции полно Джонов Дункансов, сынок, — сказал он. — Никто не заинтересован в том, чтобы избавить нас от них. Гораздо проще игнорировать их, — добавил он.
Я вообще с этим не был согласен. Однако этот синдром страуса должен был проявляться снова и снова на протяжении всей моей службы. Никто из представителей власти, казалось, не был способен или готов иметь твердые и эффективные отношения с этими людьми.
На следующий день после того, как на меня жестоко напали, я пошел в караульное помещение, чтобы проверить книгу С6 участка. Я хотел узнать, подал ли мистер Купер свою жалобу. Он этого не сделал. Его сыну предъявили обвинение вместе с остальными, и это было правильно. Любой план освободить других подозреваемых сотрудников ДСО и предъявить обвинение ему одному был разоблачен и теперь отброшен. По крайней мере, в этом случае ДСО не стала бы диктовать, кому что делать в нашем участке КПО. В конечном счете, однако, ни один из шести мужчин не был привлечен к ответственности за хранение оружия: после короткого слушания в городской комиссии Белфаста судья объявил, что наших доказательств против них было недостаточно.