Во тьме

Браун Джонстон

Но путешествие в конечном итоге сказалось на мне психологически и эмоционально, причем настолько коварно, что я не осознавал, насколько сильно это повлияло на меня, пока годы спустя не ушел из округа в полицию с более нормальной обстановкой. И все же, несмотря на все это, я все еще оглядываюсь на свое пребывание на «Западе» с гордостью, приправленной более чем легкой грустью по тем храбрым полицейским, которые с этим не справились.

Глава 9

Случай с «временным», ставшим членом «Добровольческих сил Ольстера»

В 1985 году, во время службы в Гринкасле, я впервые столкнулся с Тревором Макилратом, в то время детективом-констеблем тамошнего уголовного розыска. Мои первоначальные

впечатления о Треворе были, пожалуй, не самыми благоприятными из-за его неряшливой одежды и порой причудливого чувства юмора, но все это перевешивал тот факт, что он был одаренным детективом. Как только мы начали работать вместе, быстро стало очевидно, что наши навыки и темпераменты идеально дополняют друг друга и что из нас получится потрясающий дуэт. Наше последующее сотрудничество в качестве детективов продлилось двенадцать лет, с 1985 по 1997 год, с перерывом всего в семь месяцев в 1988 году, когда по распоряжению Специального отдела меня направили в Каррикфергус. Намерение состояло в том, чтобы удержать меня там, так сказать, вне игры, по крайней мере, на четыре года. К счастью, детектив-суперинтендант Алан Симпсон с Норт-Куин-стрит вмешался всего через семь месяцев после моего назначения в Каррикфергус, пригласив Тревора и меня присоединиться к недавно сформированному отделу по расследованию убийств, базирующемуся в участке КПО на Антрим-роуд.

Как напарники, специализирующиеся в области лоялистского терроризма, Тревор и я достигли беспрецедентных успехов. За те три года, что мы находились в Гринкасле, у нас был 67-процентный показатель раскрываемости, что примерно в три раза превышало средний показатель по стране. Ежемесячно мы арестовывали больше подозреваемых и раскрывали больше преступлений, чем в любом другом участке отдела, несмотря на то, что в их распоряжении было вдвое больше людей. Неизбежно наши успехи вызвали зависть, особенно в рядах Специального отдела, и возникшие трения в конечном счете разрушили нашу команду. Мое сотрудничество с Тревором оборвалось в 1997 году, когда он был вынужден уволиться с работы по медицинским показаниям. Правда заключалась в том, что в дополнение к неизбежным стрессам и напряжениям, с которыми была связана наша работа, совокупный эффект многолетнего конфликта со Специальным отделом ужасно сказался на Треворе. После его ухода начальство отобрало ряд других офицеров для работы вместе со мной в качестве его замены. За одним примечательным исключением, эти люди один за другим отошли на второй план не по своей вине, либо потому, что им не удалось должным образом «подружиться» с информаторами, либо потому, что у них не хватило духу терпеть постоянные трения со Специальным отделом. Исключением был детектив-констебль Джон Аллен, единственный офицер, способный пройти какое-либо расстояние: он был моим партнером в течение последних двух лет моей службы.

Впервые я встретил «Томми» (не настоящее его имя) в 1985 году, когда проводил расследование жестокого убийства Стивена Меграта, бойца полка обороны Ольстера. Меграт был застрелен Временной ИРА на кухне своего дома в лоялистском районе Тайгер-Бей на севере Белфаста. Он только что вернулся домой, и его убийца последовал за ним на кухню и выстрелил в спину. Томми был другом семьи молодого человека, и трусливое убийство вызвало у него отвращение.

В то время Томми, католик, жил в соседнем националистическом районе. Он был чрезвычайно осведомлен о местных членах Временной ИРА. Он, казалось, сотрудничал с нами, согласившись сделать все, что в его силах, чтобы помочь нам привлечь виновных в убийстве бойца из полка обороны Ольстера к ответственности. Я говорю «казалось», потому что изначально он был осторожен. Он говорил намеками, говоря ужасно много, но рассказывая нам очень мало.

Томми поддерживал с нами связь в течение многих лет. Вскоре он преодолел свой первоначальный страх перед работой с КПО и быстро осознал ценность откровенных разговоров. Он часто выходил на связь и проявлял готовность помочь нам в выявлении людей или мест по обе стороны религиозной пропасти.

По его собственному признанию, он был бывшим членом фениев Временной ИРА (младших членов ИРА). К счастью для него, его отец пронюхал о его связи с республиканским движением и отправил его в Англию, подальше от власти его

хозяев из «временных». По возвращении в Северную Ирландию он не возобновил свою связь с «временными». Благодаря своим семейным связям в националистических районах и дружбе с протестантами, живущими в лоялистских районах, Томми мог свободно перемещаться между обеими общинами. Он потерял все уважение, которое когда-то питал к республиканскому движению, и когда он впервые пошел на сотрудничество, чтобы помочь нам, ему фактически грозила смерть со стороны ВИРА по причинам, которые он не хотел раскрывать. Его теплый и приветливый характер, наряду с плотным телосложением и способностью постоять за себя против любого мужчины, делали его грозной фигурой. Ни один «временный» не осмелился бы сразиться с ним в поединке один на один. Но тогда трусливые республиканцы никогда бы не подошли к нему один на один: он знал, что если они все-таки придут за ним, их будет по крайней мере трое или четверо, и они наверняка будут вооружены. Томми никого не боялся, но он всегда соблюдал осторожность в своих передвижениях по городу.

Только дурак стал бы с пренебрежением относиться к информации, которую смог предложить Томми: мы, конечно, не могли себе этого позволить. Жизни зависели от нашей способности получать информацию от таких людей, как он. За короткое время он остепенился и начал полностью доверять нам. Взаимное доверие было жизненно важным в наших отношениях с этими людьми. Томми всегда с большой охотой брался за наши задания. Он быстро отчитывался перед нами и всегда с большей детализацией, чем мы просили его получить.

В 1991 году у Томми завязалась тесная дружба с местным высокопоставленным членом «Добровольческих сил Ольстера», «Иксом», из печально известного лоялистского района Маунт-Вернон. В то время «Икс» был известным активистом ДСО. То, что он смог так сблизиться с «Иксом», является показателем личности Томми и его способности общаться с другими. Чего он, однако, не знал, так это того, что он был не единственным, кто был близок к «Иксу». Тревор на самом деле завербовал «Икса» несколько лет назад, и мы очень успешно использовали его в качестве информатора уголовного розыска.

Теперь, когда «Икс» состоял в ДСО и активно участвовал в террористических преступлениях, он был передан Специальному отделу в соответствии с отчетом Уокера. Тревор остался с «Иксом» в качестве совместного куратора уголовного розыска. Меня отстранили от «Икса» в октябре 1991 года, когда в дело вмешался Специальный отдел. В любом случае, я уже был очень занят с другими источниками, включая командира «Ассоциации обороны Ольстера» Кена Барретта; тем не менее, я держал руку на пульсе относительно сценария обработки «Икса». Тревор держал меня в курсе событий.

Другие источники уголовного розыска в группе ДСО «Икса» сообщали, что он становился злобным и неконтролируемым, и что его все боялись в его местном сообществе. Это было печальное событие, потому что изначально он полностью сотрудничал с нами и всегда стремился спасти жизни и помешать операциям ДСО. Я был осведомлен о том, что Специальный отдел практически ничего не делал для ограничения гнусной деятельности «Икса» как своего источника. Тревор и я уже давно решили положить его «на пол» путем ареста в первый же подходящий момент. Ни у одного информатора не было лицензии на совершение преступлений, особенно таких серьезных. Нашим единственным препятствием на пути устранения «Икса» из игры был абсолютный карт-бланш, предоставленный ему Специальным отделом. Нам пришлось бы придумать способ это обойти.

Некоторые неразборчивые в средствах офицеры в Специальном отделе ясно дали понять, что они не разделяют нашего энтузиазма по привлечению «Икса» к ответственности. По их мнению, он мог делать все, что ему заблагорассудится. До тех пор, пока они не сообщали о его преступной деятельности в свою разведывательную систему, они были уверены в безоговорочной поддержке своего руководства. Фактически, они поддерживали все что делал их агент, если это давало результат. Но если что-то, свидетельствующее против него, попадало в его досье, в конечном итоге, это привело бы к тому, что Специальный отдел «отмечал» (вычеркивал) агента. Эта система была открыта для злоупотреблений, и я видел, как ею часто злоупотребляли. Нет никого более слепого, чем те, кто не хочет видеть.