Во тьме
Шрифт:
15 января 1992 года Барретт позвонил мне домой, чтобы спросить, почему я не выходил на связь. Барретт назвал другого человека, которого БСО идентифицировала как информатора Специального отдела. Он использовал этот случай, чтобы проиллюстрировать, почему он не хотел на них работать. Я сказал ему, что еще раз объясню ему основные правила. Я заверил Барретта, что буду находиться в машине со Специальным отделом только до тех пор, пока он будет настаивать на том, чтобы я остался. Как только он будет доволен своими кураторами из Специального отдела, я уеду. Барретт был рад это слышать. Больше я ничего не мог сказать. Я знал, что Специальный отдел прислушивается
К 18 февраля 1992 года Барретт был настолько «зашуган» выходками Специального отдела, что просто сообщил нам информацию. Он также настаивал на том, чтобы мы «сбросили» все причитающиеся ему наличные в заранее оговоренном месте. В Специальном отделе ничего этого не было. Они ошибочно полагали, что я повлиял на Барретта. И снова они судили меня по своим собственным стандартам.
Месяц спустя Барретт снова пожаловался. В пятницу, 13 марта 1992 года, он сказал мне, что сотрудники Специального отдела звонили ему домой и оказывали на него чрезвычайное давление, требуя работать только на них. Меня тошнило от этого. Ничто из этого меня не удивило. Я довел это до сведения моих властей в уголовном розыске. Они обещали разобраться с этим. На этом этапе я просто выполнял необходимые действия. У меня не было никаких шансов добраться до Барретта или кого-либо еще, если уж на то пошло, в связи с убийством Пэта Финукейна или любым другим уголовным преступлением, в котором признался Барретт.
Барретт теперь был «Агентом Уэсли» Специального отдела. В течение последних пяти месяцев он был «охраняемой птицей». Теперь он пользовался полной поддержкой Специального отдела КПО. Никто не мог прикоснуться к нему. Он просто не осознавал этого. Он им не доверял. Хладнокровный серийный убийца-лоялист пополнил ряды армии агентов Особого отдела. Их ни на йоту не волновала кровь на его руках. Это их не интересовало.
В следующий раз я должен был встретиться с Барреттом и Сэмом в 18:30 вечера в понедельник, 16 марта 1992 года. Я и не подозревал об этом, но это был последний раз, когда я встречался с Барреттом в роли агента по сбору разведданных. Вероломные элементы из Специального отдела КПО как раз собирались превзойти самих себя в своих попытках убрать меня с дороги. Даже при всем моем многолетнем опыте знакомства с их «грязными трюками» я не ожидал того, что произошло дальше.
Согласно моим служебным записям, я заступил на дежурство в полицейском участке на Теннент-стрит в 8 часов утра 16 марта 1992 года. К тому времени, когда наступило 6 часов вечера, я уже был на дежурстве в течение десяти часов. Меня удивило, когда Сэм, сотрудник Специального отдела, даже не появился на Теннент-стрит, чтобы пойти со мной на встречу с Барреттом. Это было на него не похоже. У него было много недостатков, но опоздания не входили в их число. Я подождал до четверти седьмого, прежде чем позвонить ему домой.
— Алло, — Сэм снял трубку.
— Привет, Сэм, мы должны встретиться с Уэсли (Барреттом) в 18.30 вечера. Что происходит? Он звонил, чтобы отменить? — спросил я.
— Нет. Нет. Я совсем забыл об этом, — сказал он очень будничным тоном.
Не было и намека на обычную срочность. Я сразу почувствовал, что что-то не так. Я начал делать заметки. Сэм нарушил молчание.
— Иди и встреться с ним сам, — сказал он.
Что-то было не так. Специальный отдел всегда запрещал мне встречаться с этим человеком самостоятельно. Мои собственные органы уголовного розыска договорились, что мы не будем встречаться с ним наедине. И все же мой самый громогласный
— Тогда возьми Тревора с собой, — легкомысленно сказал Сэм.
— Тревор на дежурстве, и он не может пойти со мной, — объяснил я.
Сэм сказал мне позвонить Барретту домой и перенести время встречи на 8.30 вечера. Если бы Барретт согласился встретиться с нами в это время, то он получил бы немного наличных и поехал бы со мной. Ничто из этого не звучало искренне. Я знал, что здесь мне придется быть очень осторожным. Было ли это предвестником грязного трюка в Специальном отделе? Я многозначительно спросил Сэма, было ли что-то, что он знал, чего не знал я.
— Нет, — ответил он.
Я довел до его сведения, что Барретт все еще жаловался, что он (Сэм) оказывает на него давление, заставляя работать исключительно со Специальным отделом. Сэм отрицал это по телефону, хотя часто признавался в этом, разговаривая со мной лично. Сэм боялся прослушивания своего собственного телефона! Я положил трубку. К моему облегчению, детектив-сержант Йен протянул мне чашку чая. Он, очевидно, уловил осторожность в моем тоне.
— Все в порядке? — спросил он.
Нет, все было не в порядке, хотелось кричать мне. Я хотел излить ему свое сердце. Я хотел рассказать ему, что происходит, и спросить его совета о том, что мне следует делать дальше. Видит Бог, он был достаточно надежным и достаточно прямолинейным, но я знал, что лучше не говорить ни слова.
— Да, спасибо, все в порядке, — ответил я.
Я снял телефонную трубку в офисе уголовного розыска примерно в 6.25 вечера и набрал домашний номер Барретта. Беверли Квери сняла трубку:
— Алло?
— Кен там? — спросил я в ответ.
— Нет, он ушел отсюда в десять минут седьмого, чтобы пойти и встретиться кое с кем, — сказала она.
Я надеялся, что она не узнала мой голос. Я пытался перезвонить Сэму домой, но его телефон был постоянно занят. Барретт сейчас стоял бы там и ждал нас. Возможно, у него даже есть жизненно важная информация, которая может спасти чью-то жизнь. Я схватил папку с запросами, полицейский радиотелефон и бросился к своей машине. Я бы побеспокоился о последствиях тонкостей обработки исходных текстов позже. Я чувствовал, что у меня нет другого выбора, кроме как идти одному.
Я выехал с Теннент-стрит и направился прямо в Гленкэрн-парк. Я прибыл туда в 6.40 вечера, опоздав на встречу на десять минут. Маленький белый фургон въезжал на автостоянку и выезжал с нее. В нем был только один человек, но задняя ось была очень низко опущена, как будто он нес большой вес сзади. В этом фургоне вполне могли быть и другие люди. Мой инстинкт подсказывал мне быть осторожным. Мой револьвер лежал прямо под моим правым бедром. Я хотел, чтобы Тревор был со мной.
Я отметил название инжиниринговой компании с адресом в промышленной зоне в Каслри, выгравированным на боку фургона. Я отметил регистрационный номер и адрес подразделения в своей папке. У меня возникло искушение воспользоваться своим радиотелефоном, чтобы вызвать помощь и проверить фургон, но последнее, чего я хотел, — это автостоянка, полная полицейских. Это послужило бы только для того, чтобы «шугануть» Барретта, если бы он действительно появился.