Во тьме
Шрифт:
Тот же фургон снова быстро проехал мимо нас, не останавливаясь. Я включил фары и проверил, что указал правильный регистрационный номер. Я указал верно. Барретт поставил ногу обратно в пол и закрыл дверцу машины. Я посмеялся над ним и сказал, чтобы он успокоился, но правда заключалась в том, что белый фургон тоже заставил меня поволноваться.
— О да, они собираются подвергнуть вас серьезной угрозе и «замесить» с вашими боссами. Они говорят, что это изменит вас, — продолжил Барретт. — Посмотри, что здесь происходит, Джонти. Эти парни — страшные ублюдки. Сэм сказал мне, что его босс сказал, что с этого момента я должен встречаться только со Специальным отделом.
Ничто из этого меня не
— Сэм хочет, чтобы я познакомился с новым парнем вместе с ним. Он говорит, что сотрудники уголовного розыска — клоуны, и он говорит, что вы их разыгрываете, — добавил он.
Я сидел там, в темноте, в этом уединенном переулке, слушая, как убийца рассказывает мне о том, как Сэм и два других офицера Специального отдела сговаривались перевести меня из региона Белфаст. Почему было так важно, чтобы они помешали мне поговорить с Барреттом об убийстве Пэта Финукейна? Что-то было не так. В предыдущий четверг они сказали Барретту, что, пока полицейский находится в машине, денег больше не будет. Если бы он согласился встретиться с двумя офицерами Специального отдела, они платили бы ему сотни фунтов за каждую встречу.
Далее Барретт рассказал, что, когда он не согласился работать на них, Сэм сказал ему, что у него не было выбора. Когда Барретт с этим не согласился, они пригрозили ему. В очевидной попытке произвести впечатление на Барретта Сэм сказал ему, что они могут перевести меня в любое время. Однако Сэм, далекий от того, чтобы произвести впечатление на своего агента, фактически продемонстрировал своему источнику всю глубину предательства, до которого он опустится, чтобы избавиться от меня. Ему удалось лишь оттолкнуть его. Барретт не переставал связываться со мной. На самом деле сейчас он сидел рядом со мной, предупреждая меня о предательстве Особого отдела. Барретт был раздражен Особым отделом. Он не верил, что я стану преследовать его за убийство Пэта Финукейна. Он не мог знать, что единственными людьми, которые спасли его от пожизненного заключения, были те самые люди, на которых он сейчас жаловался. Это был забавный старый мир, это мрачное место, в котором работал Специальный отдел. Очевидно, у них были свои причины помогать Барретту. Но каковы бы ни были эти причины, я не мог видеть в этом логики. На самом деле был более чем небольшой шанс, что то, что они делали, было абсолютно незаконным. У меня не было никакого желания быть какой-либо частью этого.
Теперь даже я испугался. Это было не потому, что я сделал что-то не так. Тебе не нужно было делать ничего плохого. Специальный отдел использовал бы свой обычный прием, свои кивки, подмигивания и намеки. Там было так много старших офицеров полиции, которые профессионально завидовали нашим достижениям. Большинство из них были бы только рады поддержать любые обвинения, которые могут быть выдвинуты против меня. Они попытались бы сделать их реальными. Мне показалось ироничным, когда я услышал, как Барретт усомнился в моем суждении.
— Ты сказал мне, что Сэм — порядочный парень. Ты сказал, что ему можно доверять, и я тебе поверил. Теперь он даже собирается осудить тебя, Джонти, так как же я могу ему доверять? — спросил он.
Это был справедливый вопрос, но это больше не было моей проблемой. Из чрезвычайно зловещего поворота событий я понял, что Специальный отдел пойдет на все, чтобы держать меня подальше от Барретта. Они прослушивали его телефон, поэтому знали, что он отменил эту встречу со мной. Он говорил мне об этом раньше. Он гулял здесь со своей собакой на случай, если я не получил его сообщение. Я был так рад, что он все-таки появился. Этот убийца не понимал, насколько важным было для меня его предупреждение. Его беспокоили только последствия
Если бы тот белый фургон не имел никакого отношения к Специальному отделу, тогда они бы вообще не знали, что я с ним разговаривал. Нечасто сотрудники уголовного розыска заранее получали предупреждение о намерении Специального отдела провернуть один из своих грязных трюков, пока не стало слишком поздно. Благодаря глупости Сэма, я получил предварительное предупреждение от жестокого убийцы-лоялиста. Барретт продолжал:
— Сэм спросил меня, был ли я когда-нибудь у тебя дома, Джонти. Почему он спросил меня об этом? — сказал Барретт.
— Понятия не имею, — ответил я.
Я точно знал, почему Сэм спросил об этом Баррета. Одно из золотых правил работы с источниками заключается в том, что вы не слишком фамильярничаете со своими информаторами. Приводить информатора домой — табу. Но эти правила хороши для Лондона, Бирмингема или Манчестера. Здесь, в Северной Ирландии, сотрудники уголовного розыска не смогли доставить наши источники уголовного розыска в участок КПО. Поступить так означало бы подвергнуть источник риску разоблачения и компрометации. Вы не могли быть уверены, что полицейский, симпатизирующий той или иной стороне полувоенных формирований, не увидит источник и не сообщит о нем своим полувоенным дружкам. Это был очень реальный риск. Так что, да, я действительно приводил некоторых из своих информаторов к себе домой. Были условия, в которые я не буду здесь вдаваться. Существовали системы сдержек и противовесов. Так и должно было быть. Например, старшие сотрудники уголовного розыска были полностью осведомлены о том, кого мы туда привезли и почему это было необходимо сделать. Я не припоминаю ни одного возражения. Но Барретта или жестоких личностей, подобных Барретту, никогда не приглашали ко мне домой.
Сотрудники Специального отдела вели себя злокозненно. Они искали недостатки; сойдет даже незначительное нарушение процедур или протокола. Ножи были наготове, и Специальный отдел поверил, что они вот-вот выпотрошат меня. Никто не смог бы их остановить. Барретт продолжал:
— Сэм спросил меня, откуда у меня номер твоего домашнего телефона, Джонти. Я сказал ему, что купил его на Теннент-стрит, но он настаивал, что ты дал его мне. Я тебя не подвел, — сказал Барретт.
Эти парни скребли по стволу, но на этот раз они были правы. Я действительно дал Барретту номер своего домашнего телефона. Они жаловались в мой отдел уголовного розыска на то же самое в самом начале работы с Барреттом. Я сказал правду.
Я дал десяткам наших надежных осведомителей свой домашний номер телефона. Некоторые из них даже знали мой адрес. Это было не для того, чтобы обменяться рождественскими открытками. Это было просто для того, чтобы обеспечить быстрый поток жизненно важной информации, которая могла бы спасти жизнь. Информаторы должны были иметь возможность немедленно связаться со мной в любое время дня и ночи. Лично мне это не принесло пользы. На самом деле, это стоило мне финансовых затрат, потому что во многих случаях наши информаторы связывались с нами из телефонных будок. Мы им перезванивали. Если бы мне предъявили дисциплинарное обвинение, я мог бы отстаивать свою правоту.
— Сэм спросил меня, знаю ли я, где ты живешь, и я сказал нет. Сэм был не слишком доволен этим, — продолжил Барретт.
«Держу пари, что это не был», — подумал я.
— Затем он спросил меня, знаю ли я, что Джонни Адэр и Джим Спенс знают, где ты живешь, Джонти, — сказал он. — Я сказал Сэму, что это все херня. БСО тебя бы не тронули. Они уважают вас, потому что вы справедливы ко всем, — добавил Барретт. — Потом Сэм придумывает это дерьмо, что БСО знает, где живет твоя мама. Да, это верно, но что с того?