Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
Шрифт:
«Дожилась! В жизни ничего не носила с чужого плеча… – апатично подумала я, извлекая из пакета дары доктора, – но тут не до гордости: не ходить же мне босиком…». Однако неплохо он одевал свою доченьку! Короткая красная лаковая курточка со множеством кармашков и молний была мало ношеной и весьма кокетливой. Не дешевле выглядели и кожаные сабо на высокой упругой подошве. И цветом всё подходило к моим серебристо-серым брючкам.
Я искренне поблагодарила Дока и про себя отметила, что он доволен тем, что угодил мне. А он ничего! И совсем не похож на бандита. Почему же он работает
– Пойдёмте, Док. А то мои неприятности, наверное, уже заждались свою жертву.
Не знаю, как неприятности, а кое-кто уже заждался. Это был достаточно молодой, рослый и тучный мужик с раскосыми глазами. Он сузил свои щёлочки и внимательно полоснул ими по мне. Я поёжилась и дерзко улыбнулась этому хищнику.
В холле, служащем по совместительству кухней, было пусто. Я поискала глазами следы пребывания Бэтмана и Горби и увидела их: валяющиеся шприцы, какие-то ампулы, ложки, склянки, жгут… И посмотрела на Дока. Тот молча нырнул в соседнюю комнату, я пошла за ним, а за мной тенью последовал раскосый бандит. Уж не Мамай ли? Да, похоже на то…
Оба моих охранника лежали рядком на широкой кровати, с голыми животами и запрокинув головы, и у одного из них на губах белела засохшая пена. В застывших на их лицах отрешённых от жизни масках, они были так похожи друг на друга, что я не могла вспомнить, кто из них Бэтман, а кто Горби. Оба они не подавали признаков жизни и руки их были вывернуты, как у той рыжеволосой курьерши…
Заметив, что я испугана, и без слов поняв мои опасения, Док наклонился над парнями и стал пробовать их пульс. Должно быть, пульс был очень слабым, потому что к тому моменту, как он выпрямился и ободряюще улыбнулся мне, прошло немало времени. Несмотря на то, что пульс, хоть и с трудом, но нашёлся, Док обеспокоено обратился к своему спутнику:
– Парни слишком далеко гуляют, Мамай. Пульс исчезающий… Не знаю, как они выйдут из транса. Надо бы при них кого-то оставить.
– Сейчас позвоню и пришлю санитара, – равнодушно согласился Мамай. – Если выскребутся – он их чифирём отпоит, а нет, так свезёт… – он бросил на меня короткий взгляд и смял фразу: – …куда надо… – я ахнула и услышала резкое и требовательное: – Хватить тянуть резину! Поехали! Самбэк ждёт!
Едва джип тронулся с места, Мамай велел Доку надеть мне на глаза чёрную повязку. В другое время я бы заартачилась, но не в этот раз: уж слишком я была подавлена финальной сценой оргии наркоманов. К тому же, меня угнетала мысль, что это Сергей выдал парням наркотики. Из мрачного уныния меня вытащил резкий окрик Мамая:
– Ты чего скисла, деваха?
Мне совсем не хотелось с ним разговаривать и ответ мой был вялый и короткий:
– Мне нездоровится… Знобит…
Ухоженная ладонь доктора без промедления легла мне на лоб и я услышала его резюме:
– Лоб горячий. Температура около 38 градусов. Вероятно, простуда.
Вот как? Температура? Значит я больна? И я расхохоталась:
– Вы представляете себе, Док, как я его кину?
– Думаю, летальный исход вам не грозит, – хмыкнул Док и слегка сжал мою руку. – Я дам вам сейчас аспирин.
– Не надо меня лечить, Док, – отказалась я. – Мне хочется умереть своей смертью. И судя по всему, надо с этим поторопиться.
– Ну, что за мрачные шутки, Вероника! – возмутился Док. – Если вы разболеетесь, я буду огорчён.
– Вы слишком добры ко мне, Док, – усмехнулась я. – Это нехорошо. Это меня расслабляет. А я должна быть сильной… – застыла напряжённая пауза и я сменила пластинку: – Кстати, Док! А человеческое имя у вас есть? Или у вас тут у всех собачьи клички?
Доктор закашлялся и после небольшой заминки ответил:
– Есть. Модест Петрович…
– С ума сойти можно! – развеселилась я. – Прямо как Мусоргский! И что, тоже музицируете, Модест Петрович?
– Немного… – смущённо признался Док.
– Так тебя, оказывается надо было не Доком прозвать, а мусором! – загоготал Мамай и тем напомнил о своём присутствии. – Так всем и скажу: в наших рядах, братва, мусорок завёлся!
– Ну, и шуточки у тебя, Мамай! – обиделся доктор.
Я решила воспользоваться ситуацией и кое-что уточнить:
– А Бригадира вашего как зовут?
– Что зацепил? – оживился Мамай.
– Красавчик… – честно призналась я.
– Это за ним водится, – поддакнул Мамай, – бабы к нему как мухи на мёд липнут…
Должно быть, выражение моего лица было чересчур откровенным и подвигло доктора на сочувствие. И он вклинился в тему:
– Руслан он. А фамилию вам знать не следует… Правда, я и сам не знаю её.
– Да нужны мне ваши фамилии! – досадуя на себя за любопытство, воскликнула я. – Я же не собираюсь замуж за бандита. У меня и приличных женихов предостаточно!
Мамай недоверчиво хмыкнул, но комментировать моё высказывание не стал.
Зря я всё это затеяла! Разговор о Сергее, а особенно имя Руслан, ввёл меня в тоску. И снова вспомнилась наша трепетная и страстная любовь. А всё оттого, что Русланом звали тренера Сергея, и дом, в котором мы любили друг друга, принадлежал ему. Сам он жил у своей зазнобы, собирался жениться, а дом, доставшийся ему от бабушки, хотел продать. Сразу после отъезда Сергея…
Значит Сергей живёт под чужим именем?! Что же такого он натворил, если ему приходится скрываться? Во что ты влип, любимый мой?!
Из задумчивости меня снова вывел Док, заставив принять аспирин и выпить горячий и сладкий чай из термоса. Минут через десять я затряслась в ознобе и поняла, что действительно заболеваю. Ну не от нервов же я трясусь?! В этом плане, как раз наоборот: я была спокойна, как Диоген в бочке, и доверилась судьбе полностью.
Однако самочувствие моё было неважным. Настолько хреновым, что сердобольный доктор решил поддержать меня калориями и сунул большую плитку шоколада. Безмерно благодарная своему опекуну я грызла его весь остаток пути и по приезду на место чувствовала себя гораздо лучше.