Волаглион. Мой господин. Том 2
Шрифт:
— Все сложнее, я...
— Я! Я! Я! Все время! В этом весь ты. Ты меня даже не слышишь.
— Я... послушай! — хватаю ее ладони, сжимаю. — Я дорожил тобой. Ты дала мне ту заботу, которую никто никогда ко мне не проявлял, дала ощущение родного человека рядом, ты нужна мне...
Инга приоткрывает рот. Лицо Рона перекашивается в один миг, словно он откусил лимон.
— Была, — поправляюсь я. — Ты была нужна мне. Очень. Я не хочу, чтобы между нами были обиды. Прости меня.
В воздухе повисает
— Ты прав, — разрушает она паузу. — Извини. Нам стоит просто забыть всё... И наши отношения.
— Прошлое нельзя взять и выбросить.
Рон многозначительно кашляет в кулак, и я отпускаю ладони Инги. У него от наших переглядок холодный пот выступил.
Вспоминаю разговор Рона с Иларием, который я подслушал неделю назад. Они говорили обо мне. И теперь я знаю: Рон до мурашек боится меня. Точнее не меня, а того, что у Инги, возможно, есть чувства ко мне. Он боится ее потерять. И вот стоит бледный как северные льды.
— Кстати, о прошлом, — Инга сияет радужной улыбкой, ныряет Рону под руку, обнимает.
На меня накатывает ностальгия. Вспоминаю те дни, когда только познакомился с Ингой, когда видел при каждом слове ее светлую улыбку. В ту пору она беспрестанно вдохновляла меня. Легкая. Веселая. Она была утешением. Первым человеком, которого я пустил в личное пространство, запертое со времен детства и тщательно оберегаемое.
— Ты готов? — адресует она Рону.
— Не особо...
— К чему? — удивляюсь я.
Инга просит меня выйти. Я не двигаюсь. Она терпеливо ждет. Косится на меня. Я неохотно сдаюсь. Но не до конца. Оставляю щель в дверном проеме, чтобы видеть, что они там делают. Инга дает Рону телефон. Он смотрит в экран пустым взглядом.
— Что ты сказала им?
— Почти правду. Сказала, что я твоя сиделка. Ты жив. Однако о-о-очень болен. Полностью парализован. Ты ушел от них, когда стал инвалидом, потому что не хотел видеть их мучения из-за тебя, не хотел портить детям жизнь, быть обузой. В общем, ты овощ.
— О Ини...
— Смелее, — она целует его в щеку.
Рон подносит телефон к уху.
И начинается поистине — ей-богу, я глазам не верю — поразительное зрелище. Рон воодушевлено воркует. Кажется, сначала с одним сыном, потом с другим. Он говорит, говорит, говорит... Я загипнотизирован его интонацией. В ней тонны счастья! Спустя полчаса он обещает сыновьям позвонить снова и умоляет не искать его. Я сижу, опираясь о стену макушкой, а затем слышу всхлипы.
Рон рыдает.
Я возвращаюсь в гостиную. Ревущий Рон, а после и целующая его Инга — картина не для моих нервов.
Мне жалко Рона. Он потерял тех, кого любил. И я ненавижу Рона. Он забрал
— О, ты как раз вовремя, Рексик, — заявляет Виса.
Вампир стоит посередине гостиной. Вокруг члены ковена. Вместо ламп горят свечи, на полу пентаграммы и бафомет, как у Висы над бровью. В центре — два объекта под одеялами.
— Начнем игру? — Виса сбрасывает одеяла.
Под ними те самые пленники, которых я передумал освобождать. Окровавленные. С завязанными ртами. В глазах — мольбы о помощи.
— Прошу, Рексик, — распевает Виса. — В этом году мы решили предоставить выбор именно тебе, хотим дать нашему любимому полудохлику возможность снова почувствовать себя живым.
— Какой выбор?
Виса обнимает меня одной рукой за шею и вручает двусторонний кинжал.
— Сегодня... ты бог, — сладко шепчет вампир. — Ты должен выбрать. Кому жить, а кому умирать.
— О, даже не знаю, с кого начать. Сначала голосую за тебя, а потом за Деркача. Можно взять комбо?
Ковен смеется.
— Когда-нибудь мы сыграем и в такую игру. Но сегодня... Ты должен выбрать из этих двоих. Так что, Рексик, подумай. Кто из них умрет. У тебя тринадцать минут.
ГЛАВА 8. Традиции предков
Скажем без экивоков. Я бы с радостью перерезал не одно горло. Но ни пленникам. Есть кандидаты куда лучше. Ублюдок Виссарий. Подонок Деркач. Да и Зои поднадоела интеллектуальным коэффициентом уровня обезьяны.
Избавиться от них всех...
О, каким облегчением это стало бы!
Увы. Я не могу убивать друзей Сары. Я должен ей нравится. Должен показать, что я психологически расту, держу эмоции под контролем, и неважно, что на самом деле я хочу разнести половину дома, измордовать Деркача или утопить Вису в сортире, неважно какая ярость рвется из меня наружу, какую боль я испытываю, понимая, что мою жизнь давно уничтожили.
Цель — доказать Саре свою силу. Показать, что она может доверять мне, положиться на меня, как на соратника в войне с демоном.
Я сжимаю рукоять. Лезвие торчит из-под пальцев. Никогда не видел обоюдоострого кинжала и пристально рассматриваю его минут десять. Металлическая пентаграмма на рукоятке и сам клинок переливаются в пламени свечей. На левом лезвии набито слово «mors», а на правом «vita».
Буду ли я выбирать жертву?
Нет! За кого вы меня принимаете?
Никто не заставит меня убить человека. Не позволю. Надо только понять, как освободить пленников. С другой стороны, если я это не сделаю, что дальше? Мужчина — маньяк. Женщина — убийца собственных детей. Я просто подарю им свободу? Отпущу в мир? Их?!