Волчица и пряности. Краски мира 3

Хасэкура Исуна

– Ясно. Думаю, чтобы проделать весь путь до Кускова, нужна недюжинная смелость… но, прости мне мою прямоту – ты, несомненно, обладаешь и должной смелостью, и должной праведностью.

Джузеппе ехал верхом на лошади. Юноша все еще был без сознания; его положили на спину крепкого мула, которого они прихватили с собой как вьючное животное.

– Нет, на самом деле мне очень страшно, но… я была уверена, что эта моя мечта никогда не сбудется, и теперь, когда у меня появился шанс…

Хозяйка говорила смущенным тоном, потому что

все это была чистая правда.

– Мечта, да? Верно, человеку нужны надежды и мечты, чтобы он мог смотреть в лицо опасности. Тебе нечего стыдиться, – и Джузеппе ласково улыбнулся. Хозяйка смотрела на него снизу вверх с почтением.

Меня это все совершенно не забавляло.

– Я тоже стремлюсь в Кусков во имя осуществления некоторой мечты. Когда пришел мор, все слуги Господа были призваны на небеса, и никого не осталось, чтобы зажечь свет веры заново. Поэтому мы решили отправиться туда, чтобы служить светочами тем, кто дрожит во тьме.

– Ясно…

– Я отправился в путь, готовый к любым ужасам, которые могут встретить меня в городе, но я и помыслить не мог, что ужасы начнутся еще до того, как мое странствие завершится.

В голосе его звучала не столько печаль, сколько изнеможение. На лице его была усталая улыбка; я это счел обнадеживающим.

Я вспомнил, что, когда этот человек решил, что его жизни приходит конец, он не стал умолять о пощаде и не ударился в панику. Он всего лишь смотрел на небо и молился.

Я не могу простить Церковь, но уважаю любого, кто так полно посвящает себя своей профессии. Так что этот Джузеппе вряд ли совсем уж плохой человек.

– Как видишь, я всего лишь скромный епископ, и я не могу вознаградить тебя чем-то достойным за твою помощь. Но я с удовольствием сделаю все, что в моих силах.

– Нет, вам вовсе не… – поспешно завозражала Хозяйка, но Джузеппе лишь упрямо-снисходительно улыбнулся.

– Я едва не лишился жизни от рук и клинков тех разбойников. Ты спасла меня, когда я был в пути, чтобы принести свет Господа тем, кто жаждет его во тьме. Это очень весомое деяние, и я надеюсь, что ты хотя бы позволишь мне отплатить за подвиг твоему храброму другу.

– Вы про… Энека?

Я тоже такого не ожидал. Подняв голову, я увидел, что Джузеппе смотрит прямо на меня и искренне улыбается; это удивило меня еще больше. Будучи зверем, я ожидал получать такие улыбки лишь от Хозяйки, ни от кого больше.

– Господь создал этот мир и все живое в нем. Люди и прочие существа – все равны пред очами Господа. Потому я нахожу правильным давать имена травам, выказывать доброту лошадям и должным образом вознаграждать всех, кто проявляет благородную храбрость.

Я посмотрел на Хозяйку; она посмотрела на меня. Потом мы оба подняли глаза на Джузеппе. Раненый епископ довольно улыбнулся и продолжил:

– Когда мы прибудем в Кусков, я, Джузеппе Озенштайн, именем господа нашего пожалую благородному Энеку титул рыцаря Церкви.

Я не имел ни малейшего понятия,

что это значило, но, если меня называют рыцарем, мне незачем отказываться.

Я снова посмотрел на Хозяйку. Та была поражена и не знала, что сказать.

– И, конечно же, тебя я тоже хотел бы отблагодарить, – добавил Джузеппе и вдруг резко перевел взгляд на дорогу, словно внезапно осознал что-то.

Луна как раз выглянула из-за облаков, и мы увидели вдали город Кусков, цель нашего путешествия.

Похоже, ни нам с Хозяйкой, ни Джузеппе с его людьми не нужно было останавливаться на ночлег там, где мы остановились, – достаточно было продвинуться вперед совсем немного.

Судьба делает порой странные вещи.

Подняв глаза, я увидел страдальческие улыбки на лицах Хозяйки и Джузеппе и понял, что они думают о том же.

***

Город Кусков был достаточно велик, чтобы его окружала каменная стена. С Рубинхейгеном, конечно, никакого сравнения, но тем не менее здесь достаточно заботились о безопасности, чтобы нам стоило усомниться – впустят ли туда путешественников посреди ночи.

Но совсем скоро стало ясно, что подобное беспокойство было напрасным.

Как только епископ Джузеппе назвал себя перед городскими воротами… надо было видеть, как засуетился страж. Можно подумать, будто он внезапно увидел собственное спасение.

Вряд ли он мог бы торопиться сильнее, даже если бы город был осажден вражескими войсками. Пока он суетился, открывая ворота, Хозяйка, не очень-то напористая и в лучшие времена, совсем съежилась при звуках, доносившихся с той стороны.

Если город так отчаянно радовался приезду епископа, несомненно, с не меньшим восторгом здесь должны принять и его спасительницу.

Все тревоги Хозяйки были написаны у нее на лице. Когда в городе протрубил рог, напряжение, похоже, стало для нее невыносимым. Она подняла глаза на Джузеппе – тот, сидя на лошади, потирал лицо и покашливал, пытаясь скрыть свою рану, – и сказала:

– Эээ, если вы не против…

– Да, дитя мое?

– Эээ, я хотела бы попросить…

У Джузеппе было лицо истинного пастыря перед паствой.

– О чем же? – спросил он. Люди Церкви часто скрывают свои черные души за таким вот выражением лица, но Хозяйку оно, похоже, приободрило, и она продолжила:

– Пожалуйста, представьте нас просто как своих последователей…

– Это… – начал Джузеппе, удивлено моргнув, но потом замолчал и медленно кивнул. По крайней мере он не глупец.

Когда мы услышали звук поспешно отодвигаемого засова, Джузеппе, по-прежнему сидящий на лошади, наклонился к Хозяйке и громким шепотом проговорил:

– Мне очень приятно видеть, что ты живешь в соответствии с учением Господа нашего. Доблесть и скромность редко уживаются в одном человеке. Я уважу твою просьбу. Но ни Господь, ни я не забудем, кому я обязан.