Волчий дурман. Черная луна
Шрифт:
Никто из людей не обратил на меня внимания, когда я накинула капюшон на голову, скрывая лицо, и растворилась в незнакомом и совсем не дружелюбном городе.
Стоило только переступить порог отеля, как на меня тут же обрушились все запахи и ароматы, которые в большинстве своем не были приятными, и, помня о совете Адама, я старалась сосредоточиться на каком-то одном. Более или менее приятном, который не вызывал настолько сильного отторжения, как остальные.
Дико, но я выбрала кондиционер для белья, с которым
Да, этот запах отдавал примесью химии, но всё же его терпеть я могла.
Только, как оказалось, всё это было лишь верхушкой айсберга.
Того самого, который потопил «Титаник».
Мой переход.
Если еще вчера я почти не обращала на это внимания, то сегодня ситуация медленно, но верно грозила катастрофой.
Я и подумать не могла, что всё может развиваться настолько стремительно, когда через несколько минут пребывания в городе ощутила вкус собственной крови во рту.
Десны начинали кровоточить, потому что процесс был необратим и зубы должны были скоро стать клыками.
Насколько скоро, я боялась даже подумать.
Конечно, я многое слышала об этом процессе и знала, что всё зависит от чистоты крови: чем более ты чистокровный, чем сильнее в тебе кровь, тем сложнее и болезненнее проходит первый переход.
Если ты чистокровный, что переход будет длиться несколько дней, пока не сведет тебя с ума.
Я с содроганием и тихим ужасом вспоминала момент в гимназии, когда у одной из девушек переход начался именно там.
Обычно детей стараются забирать в такой ситуации заранее.
Готовят какое-то тихое место (как правило, где-то в подземных частях домов волколаков), где душераздирающие крики не будут слышны проходящим мимо людям.
В это время оба из родителей круглосуточно находятся рядом со своим ребенком, чтобы облегчить его боль и страх.
Они дают ему свою кровь, потому что свою он потеряет вполовину.
А та девушка почему-то оказалась в гимназии.
Я тогда училась в начальных классах и жила в гимназии всего второй год, но до сих пор не могла забыть, как она кричала, пока не охрипла.
Не могла забыть, как мы за нее молились и не спали несколько ночей, ощущая ее боль и ужас до слез.
«Дайте мне умереть!» — всё, что повторяла бедняжка раз за разом, пока не обессилела от боли и не потеряла сознание.
Кровь стыла в жилах от ее криков.
Но еще страшнее было мне сейчас, потому что я должна была пережить этот момент сама.
Одна.
И справиться со всем… просто выжить.
Вот только в первые несколько часов, которые я провела в городе, стараясь понять, куда же мне идти и что делать дальше, всё еще верила в то, что я настолько сильная и самостоятельная, что смогу справиться со всем сама.
А потом… потом стало ясно, что я в куда большей беде, чем предполагала.
Вслед
Они должны были деформироваться.
И ломаться.
В моем теле, как и в теле человека, было 206 костей, и каждая из них должна была быть сломана в этот переход.
Каждая должна была измениться, делая из меня волка.
«Это хуже, чем сгореть заживо» — так говорила моя старшая сестра Катрина о своем переходе.
Она никогда не вдавалась в подробности самого процесса, но и без того было ясно, что всё очень тяжело и опасно.
Сначала я думала, что сильнее, чем думаю, и смогу перенести этот процесс, не издав ни звука.
Но когда кости стало адски ломить и в буквальном смысле выворачивать, я взвыла, мало думая о том, что скажут обо мне проходящие мимо люди.
А они оборачивались и смотрели на то, как я согнулась пополам, но не спешили на помощь. Большинство ускоряли шаг, чтобы скорее скрыться из виду.
И в тот момент я думала лишь об одном: я не могу показать свою сущность людям.
Потому что это грозит разоблачением всему роду волколаков!
Лучше умереть!
Квартиры и гостиница отпадали по причине того, что рядом всегда кто-то был и мог услышать.
Нужно было искать место, куда люди не сунутся.
У меня дрожали руки, и холодный пот капельками выступил на бледном лице, когда я остановила проезжавшее мимо свободное такси, неловко ввалившись на заднее сиденье.
Седой мужчина с сухим морщинистым лицом и уставшим взглядом оглянулся на меня и недовольно поджал губы.
— Деньги сразу! — пробухтел он, отчего-то с первого момента испытав ко мне такую неприязнь, что становилось даже обидно.
Разве в людях совсем не осталось сочувствия?
— Вот, возьмите.
Он покосился на мои бледные дрожащие пальцы, но деньги взял.
Почти выхватил, словно я была прокаженной, которую нельзя было касаться.
— Куда тебе?
Было слишком больно, чтобы выяснять, отчего мужчина относился ко мне с такой откровенной ненавистью, видя при этом впервые в жизни, поэтому я слабо отозвалась:
— Куда-нибудь на самую окраину города. Может, есть какие-то места, куда люди редко заглядывают?..
Я считала, что, по меньше мере, подобная просьба должна будет вызвать хотя бы недоумение, если не сказать откровенный шок.
Но нет. Мужчина только кивнул, и машина резко поехала вперед.
— Только не умри по дороге! А то тут камер полно, потом еще затаскают в полицию! Связывайся с вами, наркоманами!
Я даже не сразу сообразила, что он обращается ко мне.
Наркоманы?
Он посчитал меня наркоманкой?
Хотя, видимо, выглядела я настолько плохо, что ни о чем хорошем мужчина просто не мог подумать.