Волчий дурман. Черная луна
Шрифт:
Волки воспринимали кровь иначе.
Не так, как люди.
Для нас она не была отвратительной или страшной.
Скорее, наоборот.
Кровь завораживала. Пробуждала внутри те инстинкты, которые были неведомы людям.
А еще она была чем-то очень личным и, наверное, даже интимным.
Свою кровь давали только самым близким — членам семьи или любимым.
Своей кровью обменивались новобрачные, чтобы чувствовать друг друга еще сильнее и ярче. И найти друг друга, если разлука была непредвиденной
Поэтому то, что Адам давал мне свою кровь сейчас, было особенным.
Да, он делал это из добрых побуждений — чтобы спасти одну глупую и упрямую девчонку в тот момент, когда она должна была остаться дома в кругу своей семьи.
Но еще теперь я стала его по-настоящему.
По всем волчьим законам.
И от этого было страшно и волнительно, потому что ничего подобного я не планировала.
Кровь Адама пахла просто восхитительно, а еще была настолько сильной, что после первых нескольких глотков меня в буквальном смысле подкинуло.
По телу словно прошел разряд, расползаясь по каждой уставшей, сжавшейся от боли клеточке.
Совершенно сумасшедшее и не поддающееся описанию чувство!
Такого я тоже никогда не испытывала.
Только рядом с ним. С Адамом.
— Пей еще, — уговаривал он, удерживая меня на руках, словно кормил ребенка, хотя я ощущала, что от этого процесса он снова возбуждался. Боролся с собой, пытался отвергать то, что охватывало тело, но инстинктам было не так-то просто противостоять.
Он тоже понимал, что вся эта ситуация особенная.
Что она связывает нас так, как можно связать только волчью пару.
И ему нравилось это.
Он был просто в восторге, хотя, кажется, даже сам себе не мог объяснить того, что чувствует.
Словно это случилось с ним впервые.
Рядом со мной.
— Пей, Кити.
— Не могу больше, — прошептала я, ощущая себя раздувшейся пиявкой, но вместе с тем мне стало значительно лучше. Боль разительно уменьшилась, и в теле появился огонек, дарующий надежду на то, что дальше всё может пойти не настолько жутко, как я готовилась.
И всё это из-за крови Адама.
В детстве во время болезни своей кровью меня поили папа и брат. Они тоже были чистокровными волками, и их кровь была очень сильной.
Именно чистая волчья кровь давала им ту силу, которую невозможно было понять полукровкам и тем более людям. Поэтому мне было с чем сравнивать.
Но кровь Адама была куда сильнее.
— У тебя особенная кровь, — проговорила я, заглядывая в его глаза, на что мужчина только кивнул в ответ, но ничего не ответил.
Вместо этого обнял меня сильнее, прижимая к себе, и выдохнул:
— Попробуй поспать. Тебе нужно будет много сил для первого оборота, маленькая. Ничего не бойся, я буду рядом.
Я попыталась даже улыбнуться
Теперь он никуда меня не отпустит, а это означало, что, помимо моего папы, брата и дяди, которые были готовы вступить в неравный бой с Дарком ради меня, теперь добавлялся еще и Адам.
Я так отчаянно и яростно стремилась защитить их от себя и этой ситуации и так глупо и безрассудно увеличивала список тех, за кого сердце обливалось кровью от ужаса.
Сон был тяжелый и липкий, словно кровь, которая всё сочилась и сочилась из ран на моем теле, но всё же он был жизненно необходим.
В нем я забывалась и отпускала течение времени, надеясь, что всё это закончится уже очень скоро.
Адам не выпускал меня из своих объятий ни на секунду.
Держал у своего сердца, к стуку которого я прислушивалась, чувствуя какое-то особенное умиротворение.
Я ждала, что он не предаст и не бросит.
А в какой-то момент мне показалось даже, что моего собственного сердца не слышно, пока не осознала, что оно стучит в унисон с сердцем Адама.
Настолько такт в такт, что казалось, будто два наших сердца — это одно целое.
Жаль, что это не могло длиться если не вечно, то как можно дольше, и новая боль пронзила меня настолько резко и остро, что я выгнулась, пронзительно закричав.
— Черт, позвоночник! — ахнул Адам надо мной, побледнев, и вместо того, чтобы сжать в своих крепких горячих руках, неожиданно положил меня на спину на прямой, но совсем не мягкий матрас, измазанный моей кровью.
Я ощущала его эмоции до дрожи на коже!
То, как он метался, видя мою боль. Как он ощущал ее и рвался помочь, но не знал как.
Теперь я знала, что, если бы был способ забрать всю мою боль себе, он бы сделал это без размышлений.
— Держись, маленькая! Думай только об одном: скоро это закончится и мир станет совсем другим!
— Не хочу новый мир, — простонала я, пока новый приступ опоясывающей боли расползался клешнями по всему телу, выкручивая конечности и внутренности до приступа тошноты.
Адам рухнул возле меня на колени, принявшись осторожно гладить по голове.
Он что-то шептал, пытался успокоить, но сам выглядел так, словно вот-вот потеряет сознание.
Его руки дрожали, пока я стонала и глотала слезы от скручивающих спазмов во всем теле.
— Пей еще, Кити!
Он снова прокусил руку и приложил раной к моим губам, и я пила, содрогаясь от жуткой дрожи и молясь о том, чтобы его кровь подействовала на меня так же, как в первый раз.
И она подействовала!
Постепенно приступ сошел на нет, и я снова смогла лечь в естественной позе, свернувшись под рукой Адама, который тут же лег сзади меня, прижимая к себе и согревая.