Волчок

Оленева Наталия

Ночное зрение, опираясь на скудный свет пера, все-таки давало более-менее ясную картину. Но радости с того было мало, когда тоннель раздвоился. Влад постоял, таращась то на один проход, то на другой, потянул носом воздух. Отовсюду одинаково пахло сыростью и землей. Осмотревшись внимательней, он заметил под лапами две колеи от колес. Влад пошел по ним, успешно проходя развилку за развилкой, пока след совсем не исчез.

Перед волчком открылось целых три пути на выбор, а земля и стены были изрыты крупными бороздами, словно тут работала бригада маленьких экскаваторов. Ориентироваться на подпорки было невозможно: за весь путь ему попалась только одна балка и та валялась погрызенная в щепки. Понять что-то по размеру

проходов Влад тоже не мог: тоннель и так все время менялся, то сужаясь, то раздаваясь вширь или в высоту. Оно и понятно, его же рыли не для романтических прогулок. Но тварь, которая тут поселилась и рыла свои ходы, видимо, умудрялась соответствовать заданным стандартам. Морду ее, кстати, Влад не успел разглядеть, но судя по размеру, существо было не больше овчарки. Как же она, интересно, до потолка достает? Или то был детеныш?

Прогоняя мысли о пустом, оборотень замотал головой. Полуоторванный лоскут уха от тряски болезненно зазудел. Вот еще загадка, думал Влад, зарастет ли ухо, когда он вернется в человеческий облик.

Он нырнул в средний ход. Логично же, что тоннель должен быть прямой, а не петляющий то влево, то вправо? Чтобы ускорить дело, он нес жар-лампу в руке, выставив ее перед собой. Вскоре стена, вдоль которой он шел, заблестела россыпью капель, а воздух загустел, обретая ароматы давно не чищеной крысиной клетки. Незаметно потеплело. А потом стало душно, как летом в теплице. Даже сквозняк обдувал горячим, влажным воздухом.

С каждым шагом усиливалось желание развернуться и бежать со всех ног, как в детстве, когда ночью крадешься в туалет, а потом пулей несешься через темный коридор в свою комнату. Шерсть оборотня встопорщилась и щекотала загривок. Слух не улавливал ничего, кроме голоса чешуйки.

Еще один последний шаг, и в свете пера показался огромный белый камень с просвечивающими прожилками и ребрами.

Влад поднял лампу в дрожащей лапе выше и увидел огромную голову с широкими кожистыми ушами, поставленными прямо за бусинками глаз. Нос с отростками как у землеройки задрался, сплющив в немой угрозе и без того короткую морду. Две пары крысиных зубов размером с ладонь блеснули в ярком свете, когда пасть раскрылась до самых ушей, точно капкан. Зверь ростом с носорога выгнул спину, чуть не упираясь ею в потолок и издал низкое злобное урчание.

Пробирка выпала из лапы оборотня, прокатилась под существом и остановилась за ним, представив на свет кучу таких же, но поменьше монстров, сплотившихся в одну шевелящуюся массу.

Большой зверь встал лапой на стекляшку, раздался хруст и наступил полный мрак. Влад попятился, на ходу кое-как напялил шлейку, превратился в волчка и бешеной лисой рванул обратно к развилке. Он примерно помнил дорогу и сумел избежать столкновений со стенами. Развилку узнал по звуку, точнее по глубокому эхо от цокота своих же когтей. Развернувшись прямо на бегу, волчок шмыгнул в левый проход; пробежал еще немного и остановился, слушая, нет ли погони. Кровь стучала в ушах, как боевые барабаны, заглушая все остальные звуки.

Если подумать, был ли вообще смысл прислушиваться? Он не услышал, как к нему подобралась первая тварь, и как она убежала, и ее стаю тоже не услышал. Так что они запросто смогут подкрасться незаметно еще раз.

Но если подумать еще тщательней, то можно надевать шутовской колпак и идти смешить людей. Он в обнимку со Змеевым даром сам приперся в чужое гнездо. Бедный крысиный родитель не знал, что еще сделать, кроме как отпугнуть нежелательного гостя. А Владу много и не надо, чтобы пуститься в бега.

«Я так понял, в Нави предупреждения для лохов, да Врана?» — подумал он, но не было никого, кто мог услышать бы его. — «Только попробуй потом сказать, что это был всего лишь летучемышиный буброзубный хомячок. Совсем безобидный».

Отдышавшись и успокоившись, волчок вдруг понял,

что все плохо. Он был один, без света и без малейшего понятия, куда идти — целых три причины свернуться калачиком и рыдать в ожидании помощи. Рано или поздно его хватятся и пойдут искать на том маршруте, которым послали, и найдут поседевшего, девятнадцатилетнего оборотня, умершего от голода, жажды или инфаркта. С другой стороны, если он тут сдохнет, то не сможет ни на кого поругаться, а этого он допустить не мог. Уныние контрпродуктивно если нет зрителей. Под землей, как в космосе, никто не услышит его крик.

Влад решил держаться одной стены, и идти, как бы смешно это ни звучало, куда глаза глядят. На каждой развилке, он сворачивал вправо и даже если утыкался в тупик, продолжал двигаться вдоль одной стороны, теряя силы и время на пустые хождения.

Он уже не понимал, как долго бродит по тоннелю, даже не представлял что там снаружи — день, или ночь.

Одно он знал точно: в Яви сейчас все готовятся к Новому году. Украшают квартиры, лепят на окна снежинки, выбирают подарки. Маме в этот раз покупать на один меньше. А Влад и вовсе никому ничего не подарит. Впервые за девятнадцать лет он не поест оливье, не устроит с Павликом в тайне от мамы салют на пустыре за домами, не услышит новогоднее обращение президента. Правда его и так никто не слушал. Все начинали хомячить салаты, не дожидаясь курантов. А потом, когда мама засыпала на диване под каких-нибудь "Чародеев", а Павлик уходил к себе играть в компьютерные игры по сети с друзьями, Влад заваливался с ноутбуком на кровать и бродил по интернету, слушая собственный новогодний плейлист.

В голове невольно зазвучала первая песня списка:

«Мне больно видеть белый свет,

мне лучше в полной темноте

Я очень много-много лет

мечтаю только о еде

Мне слишком тесно взаперти, и я мечтаю об одном

Скорее принять МОЙ ДАР!»

Шепот из чешуйки стал громче, сбив со строк и мотива, заглушив собственный внутренний голос.

«Прими дар и я помогу тебе выйти. Сможешь даже вернуться домой. Нужно только передать чешуйку кому-нибудь. Кому угодно. Тебя это уже не коснется. Ты будешь дома...»

«Когда ж ты заткнешься, голос во мгле?! Все равно в этих катакомбах нет воды, даже маленького занюханного ручейка!» — возразил оборотень, не надеясь на ответ, скорее хотел выместить раздражение.

— «Вода у тебя с собой», — вдруг ясно и прямо к нему обратился голос.

Влад аж присел. Он-то думал, что вещание одностороннее.

На секунду ему показалось, что это предложение Змея не такое уж бредовое. В конце концов, выбор стоит между смертью в недрах горы и жизнью в здравии, пусть и в посмертном кровном плену Змея. И в вечном позоре. Если он на полпути сойдет с дистанции, то и в Чистый, и в Змееград ему дорога будет заказана. Ибо ни людям ни навьим существам он не сможет смотреть в глаза.

Теоретически, как он понял, вода подойдет любая, главное чтобы касалась земли.

— «Верно!» — одобрительно прошептали в ответ.

«К черту все!» — подумал Влад, обратился наполовину, достал из кармана бутылку и долго возился с крышкой.

Чешуйка будто пульсировала от нетерпения. Даже голос затих, чтобы не спугнуть будущего хозяина. И раба.

Наконец, крышка отвернулась и выскочила из неловких пальцев, ускакав в неизвестном направлении. Влад поднял бутылку ко рту. Глубоко вдохнул. И выпил. Все до конца, чтобы не оставалось ни капли для дурного соблазна. На вкус вода оказалась действительно как старый чай по известному бабулькинскому рецепту: заварить все полезные травы в доме в одной кружке и забыть на полгода в буфете. Но жажда к этому моменту была уже такой сильной, что отвращение появилось лишь к концу. Желудок приятно потяжелел и в горле перестало першить.