Вольфганг Амадей. Моцарт

Торниус Валериан

«Она не дурнушка, но и красавицей её не назовёшь. Вся её красота — в чёрненьких глазках и хорошем росте. Остроумием она не отличается, но в ней достанет здравого человеческого смысла, чтобы исполнять обязанности жены и матери. К роскоши она не склонна — и совершенно напрасно! Наоборот, она привыкла ходить в скромной одежде, потому что то немногое, что могла сделать для своих дочерей мать, она отдала двум другим, Алоизии и Йозефе, ей же — ничего. Большинство из тех вещей, что необходимы женщине, она способна пошить сама. Она очень опрятна и любит ходить в ладно скроенных платьях.

Каждый день сама делает себе причёску, хорошо знает домашнее хозяйство. К тому же

у неё самое доброе сердце в мире. Ответьте же мне, могу ли я пожелать себе лучшую жену? Признаюсь вам: в то время, когда я ушёл со службы у архиепископа, этой любви ещё не было, она родилась во мне благодаря её нежному уходу и участию ко мне с тех пор, как я поселился в их доме».

Недоверчивого отца даже это заступничество не успокаивает. За недостойной комедией принуждённого сватовства он видит бессовестную сводницу и её мерзкого приспешника, которого предпочёл бы провести по улицам Вены в кандалах и с надписью на груди: «Совратитель юношества». Попытка Вольфганга по-мужски вступиться за тёщу, когда он пишет: «...она попивает, причём больше, чем положено женщине, но пьяной я её пока ни разу не видел», вызывает у отца язвительный смех.

Он настойчиво требует, чтобы сын непременно оставил «пещеру греха» и переехал в другое жилище. Этому приказу Вольфганг внемлет, сняв небольшую квартиру у Грабена — городской стены. Он зарабатывает на жизнь уроками и работой над очередной заказной оперой. Визиты в дом «У Петра в глазе Господнем» — единственное развлечение, которое он себе позволяет.

Однако со временем эти немногие часы, когда он пытается раскрепоститься и отдохнуть, становятся ему в тягость. Причина? Мамаша Вебер меняет своё отношение к нему, постоянно отпуская в его адрес шпильки, то есть даёт понять, что его обещания, связанные с жизнью в Вене: здесь он, дескать, найдёт признание и хорошо оплачиваемую должность, не сбываются и что Констанце, наверное, придётся остаться вечной невестой. Сама Констанца куда чаще слышит эти упрёки матери, поддержанные дующим в ту же дуду опекуном, и жалуется на них, вся в слезах, своему жениху.

В конце концов постоянные подковырки и надоедливые причитания переполняют чашу терпения Констанцы, и единственное, чего она хочет, — это покончить с нетерпимым положением. По недолгом размышлении Моцарт предпринимает решительный шаг. Среди его титулованных учениц есть некая баронесса Марта Элизабет фон Вальдштеттен, родственница его друга и покровителя, живущая отдельно от своего супруга. Это весёлая и жизнерадостная светская женщина средних лет, несколько поверхностная, правда, но испытывающая искреннюю приязнь к молодому учителю музыки. Моцарт откровенно рассказывает ей обо всём, что его тревожит и печалит, она сразу отвечает ему дружеским участием. Собственно говоря, он рассчитывал только получить совет от искушённой в жизни дамы: как ему наилучшим образом поступить в столь плачевной ситуации? Она же, после того как он честно и открыто объяснил ей все обстоятельства, совершенно неожиданно для Вольфганга делает широкий жест — она примет и поселит Констанцу в своём доме как гостью.

Осчастливленный её любезностью, Моцарт с благодарностью соглашается, и Констанца переезжает к ней.

С первых же дней баронесса окружает Констанцу таким вниманием и заботой, что та вскоре чувствует себя здесь как дома. Обе эти женщины по своей природе — родственные души. По крайней мере, их обеих привлекает жизнь необременительная, им любопытно всё на свете, они любят мелочи, которые льстят женскому самолюбию, пробуют на себе новые масла и румяна, интересуются «тайнами» дамского белья и туалетов из Парижа, не прочь

посплетничать и предпочитают серьёзным беседам ни к чему не обязывающие пикантно-пряные разговорчики; разве что по сравнению с многоопытной в этом отношении баронессой Констанца — наивная начинающая.

Моцарт наблюдает за их сближением без особого удовольствия. Иногда в нём не на шутку пробуждается ревность. Это когда он видит, как за его невестой ухлёстывает кто-нибудь из бесчисленных кавалеров, запросто бывающих в доме баронессы. По этому поводу между ними время от времени происходят стычки, причём жених и невеста язвительных слов не жалеют. Ещё немного, и дело может дойти до разрыва.

Как правило, такие размолвки длятся недолго. Несколько дней оба дуются, чтобы потом, при якобы совершенно случайной встрече, обменяться вопросительно-недоумевающими взглядами, объясниться — и тут же броситься друг другу в объятия.

Неожиданное обстоятельство заставляет Моцарта ускорить ход событий. Вернувшись как-то вечером домой, он узнает от служанки своей домохозяйки, что приходила Софи и со слезами на глазах просила передать ему, чтобы он уговорил сестру поскорее вернуться к матери, а не то мамаша Вебер пошлёт за ней полицейских. Эта пренеприятная новость приводит нашего жениха в состояние сильнейшего возбуждения. Неслыханный позор, который будет навлечён на него подлостью его недоброжелателей, необходимо немедленно предотвратить. И ни при каких условиях Констанца не должна ничего об этом узнать!

Он без промедления садится за письмо к баронессе, открывает ей коварную интригу мамаши Вебер и опять просит совета и помощи. Он ещё не поставил последней точки на бумаге, а в нём уже созрело решение поскорее повести Констанцу под венец. Даже если на то не будет отцовского благословения. Покровительница укрепляет Вольфганга в этом намерении, более того — изъявляет готовность устроить свадебное торжество.

Теперь Моцарт может посвятить Констанцу в свои планы, которые до поры держал в тайне. Узнав о том, что свадьба на носу, Констанца словно с неба на землю падает. Она никак не поймёт, откуда ветер дует, потому что жених действительной причины такой поспешности не объяснил. Но она не особенно-то теряется в догадках. Радость от мысли, что она не заневестится на Бог знает какой срок, отбрасывает прочь все сомнения, в том числе и нелёгкий вопрос о том, сумеет ли её супруг прокормить жену?

Вскоре для них подыскивают скромную квартирку на третьем этаже дома «У красной сабли», где Моцарт квартировал в свой последний приезд в Вену с родителями и Наннерль. И четвёртого августа 1782 года, на другой день после подписания брачного контракта, в соборе Святого Стефана состоялось венчание.

Помимо мадам Вебер и её младшей дочери, а также опекуна Торварта, на праздничной церемонии присутствуют в качестве свидетелей советник фон Цетто и знакомый Моцарта по Зальцбургу Франц Гиловски, человек весьма легкомысленный. Жених и невеста до того смущены, что даже совершающий обряд церковного таинства священник поддаётся их настроению и лепечет, как ребёнок.

В доме баронессы фон Вальдштеттен молодожёнов и небольшой круг приглашённых гостей ожидает роскошно накрытый стол, который Моцарт называет «скорее княжеским, чем баронским». Доброе вино делает своё дело, и веселье становится всеобщим. Тёща и лишившийся своих обязанностей опекун ведут себя до того мило, что их просто не узнать. И Моцарт смывает пенящимся шампанским накопившуюся в его душе горечь, он шалит и резвится, чего с ним давным-давно не случалось.

И только иногда по его лицу пробегает тень: письма от отца нет как нет.