Володарь железного града

Серебров Яр

— Пошла прочь грязная собака!

Его грузное, одутловатое тело мучила изжога. Он постоянно потел, так как плохо переносил жару, а ещё даругу жгла чёрная ненависть. А виной всему был Мистилав, недобитый Глуховский княжич набравший в его «даруге» неожиданно большую силу.

— Авызынны эшэрим! Как же я просмотрел, глупец!

Октай, несомненно, входил в элиту Золотой Орды, может не в первую сотню, но очень близко. Название его должности трактовалось довольно широко и происходило от монгольского слова «ДАТ», означающее «Стоять, возвышаться над кем-либо» и в более широком смысле восходило к сборщику налогов с определённой территории, которая по должности именовалось, дорога. Фактически это была целая иерархиях даруг — от мелкого

селения, до большого города. Дорога в теории являлась частью тумена, в Монгольском государстве так именовалась территория, население которой обязано было выставлять десять тысяч воинов. Однако те времена уже давно минули, и даруги куда больше завесили от чиновников дувана и эмиров, возглавляющих улусы великого ханства царя Озбека. Самое плохое, что дерюги на коренной территории Орды и дерюги «крышующие» данников имели разный статус. Настоящий дерюга являлся вторым темником и отвечал за общее управление выданной ему земли, наблюдение за правильным поступлением налогов в казну и полноценным исполнением всех повинностей подданых. Отвечал он за переписи населения и главное, брал присягу на верность подданства.

На Руси, однако, всё обстояло куда запутанней. За сотню лет прошедшие с похода Бату ордынская администрация серьезно ослабила свои рычаги влияния на население. Князья бились с дерюгами не на жизнь, а на смерть… Взятками, понятное дело, и интригами в золотых шатрах высоких чиновников хана, всех ханов. При Калите из Северо-Восточных русских княжеств полностью убрали баскаков и изрядно ужали полномочия дерюг. Хотя баскак это всего лишь давитель печати, один из чиновников, отвечающих за набор селян в войска орды и подчиненный великого дерюги, заместитель. Великий князь же получал в Сарае должность нойона и право лично, миную дерюгу сдавать выход в казну хана, ослабляя тем самым позиции последнего.

В подчинении Октая находились три не самых богатых русских княжества: Карачевское, Глухово-Новосильское и Елецкое, цеплял он и южные земли Тарусских князей. Границы тюменов и дорог ведь не всегда совпадали с границами княжеств. Сам он на Руси никогда не бывал, хотя язык знал, так как частно принимал князей и бояр «подводя» тех с дарами к могущественным эмирам. В подчинении Октая были даньщики, писцы, тамги, смотрители дорог и иные чиновники. Но сказать, что он был царь и бог Верховских княжеств, было нельзя, ибо дядя княжича, Михаил Семёнович был великим нойном и имел право самостоятельно отвозить выход Узбеку. Октаю от щедрот князя тоже кое-чего перепадало, но не так много, как хотелось. Фактически они с Михаилом были конкурентами за налоги, ибо на каждом городском рынке стояли мытари и тамга. Да что рынок, порой мост между слой делили их чиновники.

Даруги были вынуждены набирать в свою «администрацию» местных жителей и те неизбежно попадали под влияние князей, живших в отличии от него на «земле». Формально Октай не мог помешать выделению удельного княжества, хотя до сих пор сохранил за собой много позиций и даже подмахнул новоявленному князю за хороший бакшиш несколько грамот. И очень скоро об этом горько пожалел. Ябедников у Октая в Новосиле хватало и вскоре ему донесли о странной дружбе «подопечного» с темником Берди, об огромных богатствах князя — злате, серебре, стекла и чугуне, которого по словам его людей у князя были горы. Богатые подарки, их присылал наглый княжич, ещё больше разозли могучего дерюгу. Как этот наглец посмел сам, без его позволения, иметь дела с другими чиновниками, через его голову!!!

Отктай немного остыл, услышав про победы князя, но внимания им не придал, посчитав слухи дутыми. А вот про мутные дела с Товлубием поверил охотно, ему ведь донесли про сумму сделки. Последней каплей, переполнившей терпение стала информация о том, что этот несносный князь выкупил земли у рязанского князя, строит дороги из железа и заключил договор с поверенными эмира Сархана о постройке переволоки у Сари-цына. Получалось, на землях

Октая крутились огромные деньги, и он с этого потока ничего не получал! Ещё и старшая жена Алтын постоянно капала, ябедничала на князя распаляя его эго. Более того в диване хана, видя его недовольство и расспросы, предупредили. Эмиры Сархан и Могул-буга, а последний формально был его «начальником», не поймут если Октай начнёт прижимать князя. Сунув нос, куда не следует дерюга этими расспросами невольно попал в подковерную игру высшей лиги Орды. Он не знал, что Эмир Элбег, в отличии от Октая подошёл к слухам про волок серьёзно, проверил и немедленно принял меры преподнося небылицы, гулявшие по Сараю царю Узбеку в правильном свете. Терять огромный кусок дохода эмир нижней Волги не желал.

Мысли Октая прервал грохот. Один из его охранников влетел в комнату от мощного удара ноги в грудь и распластался где-то в углу. Один за другим в дверях возникали рослые нукеры в украшенных золотом доспехах окружая его. С верхушек конических шлемов свисал окрашенный в красное конский хвост.

— Личная гвардия хана!

Сердце Октая ушло в пятки. Он едва дышал от страха, узнав в мужчине с пересеченным уродливым шрамом лицом Оруга, кровавого сотника и главного палача хана всех ханов.

— Собирайся, Октай, ты идёшь к хану!

— Я… не готов… уу… ммм, — Октай мычал что-то невразумительное. За всю жизнь он всего несколько раз видел Узбека, но, чтобы тот опустился до беседы с каким-то дерюгой….

Сотник кивнул нукерам и развернувшись, вышел. Октая схватили и недолго думая завернули в персидский ковёр. Воины, подхватив поклажу словно пушинку оправились вслед за командиром.

Октай в дороге едва не задохнулся и в мыслях уже прощался с жизнью. Он ожидал, что попадёт в застенок, однако его тушку «выкатили» в царском дворце, в одной из комнат. Слуги привели дерюгу в чувство, одели в подобающие одежды и дали воды. Ближе к вечеру, нукеры, грубо взяв чиновника под локти, вели долгими переходами в ту часть дворца, где он прежде никогда не был. В ханские покои. Октая швырнули словно куль, прямо на пол выложенный ажурной византийской мозаикой. Октай, поняв где оказался, распростерся ниц, боясь поднять голову.

— Сядь!

Услышав знакомый властный голос Октай, дрожа всем телом, подчинился и поднял голову. Хан сильно сдал, год тому назад он выглядел куда лучше. Глубокие морщины пересекали его лицо, пожелтевшая кожа походила на старый, выцветший от времени пергамент. Волосы на бороде истончились, поседели, частью выпали и лишь горящий взгляд говорил от том, что воля в этом живом мертвеце ещё сильна.

Узбек отпил вино, надкусил виноградину и злым, немигающим взором уставился на Октая.

— Кто ты такой?!

— Я… ууу… эээ…

— Я спрашиваю, кто ты такой?!

Октай замер, он не мог ничего ответить и всё больше вертел головой, ища поддержки в окаменевших лицах личной стражи могучего хана. Не выдержав, снова повалился на пол, буквально вжимаясь в него.

— Поднять!

Несколько нукеров рванули и подхватив жирное тело дерюги, поставили его на ноги, подтащив ближе к хану.

— Кто ты такой?! — Проревел Узбек ему в лицо. — Ты мой раб! А почему раб ведёт себя словно великий хан? — лицо хана выражало состояние крайней брезгливости и Октай невольно отвёл глаза.

— Мой верный нойон, коняз Иван Калита десять лет добивался тамги на свой Кремль. Десять! — Рявкнул Узбек. — Видит эллах, ближник многое отдал за это право. И тут, я узнаю, что мой дерюга дал тамгу какому-то удельному глуховскому князю, на крепость большую, чем в Москве! На крепость, в которой стоят медные трубы, стреляющие огнём! На крепость, где построили башню выше самой большой мечети мира, до НЕБЕС!!! — с каждым предложением хан повышал голос и Октай едва не лишился чувств. — Считаешь себя выше своего хана подписывая ТАКУЮ тамгу, выше эллаха?! Ничтожный червь, как ты посмел?! — хан не удержался и отвесил несчастному пощёчину.