Воля Небес
Шрифт:
— Император показал своё истинное лицо, — с горечью произносит спутник. — Ему плевать на жизни своих подданных. Северяне всегда были ему костью в горле. Вот он и решил проредить наши ряды руками демонов. Поэтому мы и подняли мятеж. Лучше умереть стоя с оружием в руках, чем жить на коленях под властью такого правителя! Кто знал, что эти столичные выродки тоже втайне сотрудничали с трупоедами! Они опорочили весь смысл нашего восстания!
Я киваю, понимая его чувства. Удары судьбы закалили северян, но и озлобили их. Неудивительно, что они с такой горячностью ухватились за возможность свергнуть Императора. Жаль только, что их
— Спасибо, что рассказал, Гамил, — тихо говорю я. — Обещаю, я сделаю всё, чтобы в Империи больше напрасно не лилась кровь. Ни от рук трупоедов, ни от рук таких правителей, как Альдавиан.
Его лицо внезапно становится серьёзным. Мы оба ощущаем приближение множества аур. Совершенно разной силы, но их слишком много.
— Подъём! Враги! — кричит северянин.
Отряд едва успевает проснуться, как из теней появляются первые воины. В разгоревшейся схватке я превращаюсь в смертоносного хищника, сплетая воедино все пять стихий и выкашивая противников одного за другим. Они накатывают волнами, но даже одной древесной техники хватает, чтобы перемолоть большинство в кровавое месиво. На смену павшим приходят более опытные бойцы — те действуют хитрее, то атакуя, то отступая, явно пытаясь отвлечь моё внимание.
Горные Барсы тоже сражаются, но им гораздо тяжелее противостоять врагам после длительного заключения, а я не могу быть везде и сразу. Не окружай мне союзные цели, давно накрыл бы всё поле боя одним мощным всплеском Ки. После этого не выжил бы ни один противник. Вместо этого приходится действовать более аккуратно, точечно.
Использую Длани Асуры в комбинации с разными стихиями. Один адепт падает с прожжённой грудью. Другого крушу четырьмя каменными руками. Последнего проблемного противника замораживаю и разбиваю, словно детскую ледяную фигуру.
Покончив с ним, сразу бросаюсь на подмогу спасённым мной пленникам. Враги поспешно отступают, понимая, что силы слишком неравны.
— Все в порядке? — гаркаю я, начиная осматривать ещё сильнее потрёпанных соратников.
— Ничего. Пустяковая рана, до новой свадьбы заживёт, — хохочет Гамил, держась за бок.
Это неправда, потому что я чувствую там частую пульсацию вражеской Ки. Северянин пошатывается и падает на одно колено.
— Или всё-таки рана серьёзнее, чем я мог предположить, — невесело констатирует он, пытаясь подняться.
— Покажи! — я подхожу и сам задираю потрёпанную одежду.
Рана и вправду неглубокая, но от неё бежит паутина хорошо знакомых мне чёрных вен — яд. Именно так погиб капитан Эйрин… Тени не изменяют себе и там, где нельзя победить силой, используют подлость.
В собственном теле я наверняка смог бы нейтрализовать его действие, но в чужом… Драконья клоака! Я не целитель и не имею нужного опыта.
— Рен, — в глазах Гамила темнеет. — Никакого убежища за ущельем нет, ущелье и есть то самое безопасное место. Там… ты найдёшь древнюю твердыню. Мои люди… покажут тебе. Там хранится наша фамильная печать…. Я приношу тебе клятву…
Умирая, он говорит слова, признавая меня приемником.
— Обещай… восстановить справедливость в Империи. Хватит… напрасных смертей. И позаботься о моём клане… — его взгляд стекленеет, и жизнь покидает тело.
— Ещё кого-то зацепили? — в сердцах рявкаю я, оглядываясь по сторонам. — Ублюдки используют
— Нет! — хрипло отвечает седовласый мужчина. Его лицо искажено болью, но он держится прямо, сжав кулаки до побелевших костяшек. — Я — Рэграт, младший брат Гамила, и я покажу тебе тот тайник.
Остатки клана бредут прочь, а тело Гамила остаётся лежать в снегу.
Так не пойдёт.
Усилием воли, корни оплетают северянина и утягивают его под землю, обеспечив достойное погребение. Не дело, чтобы он оставался здесь на корм хищникам.
Почти безмолвно мы продолжаем путь до ущелья Полуночной Стужи, и, когда подходим, становится понятно, почему оно так называется. Отвесные скалистые стены местами покрывает синий лёд, наполненный сразу двумя стихиями — воды и ветра, а ветер ревёт так, что не слышно собственных мыслей
— Это явление во всей Империи встречается только здесь, — устало цедит Рэграт и ведёт меня дальше по ущелью.
Долгое плутание по естественному лабиринту почти убеждает нас, что мы потерялись, но Рэграт уверенно подходит к одной из синих наледей. От его прикосновения странный лёд растекается, пропуская нас внутрь, и смыкается за спинами. Перед нами открывается длинный каменный проход, уходящий вглубь.
Древнее убежище горных кланов мало напоминает дворянское имение. Жилище, высеченное в скалах древними техниками, органично переплетается с естественными пещерами.
Провожатый показывает мне нечто вроде ящика, покрытого синим льдом.
— Это старый артефакт… Ещё со времён объединения наших кланов.
Я касаюсь кристаллической поверхности, и она становится прозрачнее. Внутри лежит клык размером с кухонный нож.
И больше ничего.
А где же печать?..
Глава 30
— А где печать? — спрашиваю я, переводя взгляд с Рэграта на древний артефакт клана Горного Барса, скованный льдом.
— Печать? — собеседник поднимает брови. — Гамил обсуждал со мной твою просьбу, но, к сожалению, мы не совсем поняли, о чём речь. Раньше, когда наш клан считался полноправным правителем северной провинции, для подтверждения этого статуса использовался вот этот предмет, передававшийся из рук в руки. Однако со временем традиция утратила обязательность исполнения, потому что мы и не узнали её смысл. И всё же случались попытки похитить данный артефакт. Было решено поместить его в тайник тех времён, когда он и был создан. А традицией стала передача знаний об этом месте. Ведь только те, в чьих жилах течёт кровь клана Горного Барса, могут попасть в эту твердыню. Если что и является искомой тобой печатью, то вероятнее всего перед нами именно она. Когда-то основатель нашего клана победил могущественного духовного зверя — горного барса, и этот клык стал символом нашего величия.
Я киваю и пытаюсь извлечь предмет, однако лёд не поддаётся. Смотрю вопросительно на Рэграта, но тот лишь пожимает плечами.
Мне вспоминаются слова, сказанные Гамилом при смерти. Они звучали двояко, словно он обращался не только ко мне как к приемнику, но и к члену своего клана. Перефразируя их, я обращаюсь к этому артефакту, вкладывая свои чистые намерения и выражая их словами:
— Я, Рен, принимаю своё предназначение как наследник, признанный Гамилом из клана Горных Барсов.
Лёд начинает сиять синевой, но всё ещё крепок и неприступен.