Воля Небес
Шрифт:
Хоть я и обдумывал предстоящую беседу, нахожусь в лёгкой растерянности. Как начать разговор с человеком, которого вижу впервые, а он уже жаждет моей смерти?
Пламя вокруг собеседника выжигает траву на дюжину шагов во все стороны и опаляет каменные плиты дорожки.
Аккуратно пытаюсь подобрать слова:
— Пусть для вас я выгляжу преступником, но это не так. Нам есть о чём поговорить, и лишь беседа расставит всё по своим местам.
— Любой мерзавец скажет именно так, но ты выбрал не лучшее место
— Я близко знал вашего сына, Эйрина. Мы вместе сражались против демонов.
— Не смей произносить это имя! — Менгао скрипит зубами, в глазах пляшет безумие. Он продолжает высвобождать свою чудовищную мощь, и его аура пылает всё яростнее. — Как ты смеешь говорить о моём сыне, когда я сам до сих пор не знаю всех обстоятельств его гибели? Кем ты себя возомнил, чтобы являться сюда и бередить мои незажившие раны?
Голос мужчины срывается, и в нём слышится не только гнев, но и затаённая боль потери, терзающая отцовскую душу. Он делает резкий шаг вперёд, и земля содрогается под его стопой, покрытой золотисто-оранжевыми узорами.
— Говори, что тебе известно, или убирайся прочь, пока я не передумал и не испепелил тебя на месте! — рычит он, и в этом рыке клокочет едва сдерживаемая ярость, готовая вот-вот прорваться наружу.
Из особняка прибывает всё больше стражи. Они берут меня в кольцо, но не решаются подойти слишком близко, опасаясь своего господина. Патриарх стискивает кулаки, и могучие руки покрываются золотисто-оранжевыми узорами.
Пора поговорить с ним на понятном ему языке. Я высвобождаю свою ауру, тщательно контролируя её поток и направление. Она раскатывается по саду, накрывая главу клана и его воинов.
Волны могучей Ки буквально сбивают некоторых стражей с ног. Другие медленно оседают наземь. Почти все, кроме Менгао и нескольких сильнейших бойцов, теряют сознание под натиском обрушившейся на них силы. Лицо лидера клана вытягивается от изумления.
— Да кто ты такой?.. — чуть удивлённо тянет он. — Откуда в тебе эта сила? Немедленно объяснись!
Наши ауры сталкиваются в неистовом противоборстве. Моя обтекает его подобно водопаду, но жар Менгао, словно магма из жерла вулкана, пересиливает мой напор.
Я смотрю ему прямо в глаза и начинаю рассказ:
— Это не уловка и не обман. Я не хотел бередить вашу рану. Мы действительно были близки с Эйрином.
Я чуть умеряю натиск, и наши ауры продолжают яростно биться, не выходя за пределы двора. Мы оба понимаем: сейчас не стоит привлекать лишнее внимание. Я ощущаю, как по краю территории клана активируется особая формация, поглощающая отголоски нашей силы, не давая им вырваться наружу. Вероятно здесь, частенько проводят тренировки сам Патриарх и его родня. Отсюда и подобные заготовки.
— Не темни, —
— Я почитал за честь сражаться плечом к плечу с вашим сыном. Он научил меня многому, и я, не колеблясь, отдал бы за него жизнь, как он рисковал своей ради меня и других подчинённых, — делюсь я болезненными воспоминаниями.
— Тогда почему он мёртв? — на удивление спокойно спрашивает мужчина, в его голосе не обвинение, а жажда истины. — Если тебе ведомо, как он погиб, рассказывай.
Возможно, это своего рода проверка.
— На него напали подлые убийцы.
— Хочешь сказать, мой сын пал от руки жалких наёмников? — Менгао хмурится, а его аура усиливается. — Ты испытываешь моё терпение. Или решил, что напугал меня своей аурой?
— Мне будет гораздо проще рассказывать, если вы не будете перебивать меня каждую секунду.
Собеседник аж задыхается от возмущения. Давненько с ним не разговаривали в таком тоне.
— От рук наёмников, но не от их клинков, — продолжаю я. — Его погибелью стал смертоносный яд — «Поцелуй Забвения», — с горечью вспоминаю тот скорбный день.
— Вздор! — рефлекторно отзывается отец Эйрина. — Этот яд не распознает даже опытный целитель. К тому же, его запасы есть только у алхимиков Императорской лаборатории, и применяют его только Тени. Ты же не хочешь сказать, что моего сына убили гончие Императора?!
— Нет. Не хочу. За убийцами стояли совершенно иные люди. Те, кто желал смерти вашему сыну, действовали наверняка, подмешав в отраву усиливающее вещество. Будь я рядом, возможно, сумел бы ему помочь… — тяжело вздыхаю я.
Я качаю головой, глядя ему прямо в глаза.
— Я здесь не за жалостью. Смерть Эйрина — незаживающая рана и на моей душе. Я корю себя за то, что не уберёг его. Что не был рядом, когда те ублюдки нанесли свой удар. Поэтому сейчас я предлагаю вам возможность хоть немного облегчить боль утраты.
Менгао вскидывает бровь, явно озадаченный.
— Что ты предлагаешь?
— Бейте. Со всей силы. Обрушьте на меня всю свою ярость, всю скорбь и гнев. Нанесите самый мощный удар, на какой только способны. Если я устою, значит, моя воля и раскаяние истинны. А коли так, выслушайте меня до конца.
— Забавно… Думаешь, твоей силы хватит, чтобы устоять против моей техники? — его глаза расширяются, но он тут же прячет удивление. — Странные у тебя понятия об искуплении. Что ж, если ты и впрямь был готов умереть за моего сына, посмотрим, насколько честны твои слова.
Я скидываю верхнюю одежду, обнажая мускулистый торс, точно высеченный из камня.
— За смелость назову тебе имя техники, которая оборвёт твою жизнь, юнец, — Патриарх принимает стойку, вскидывая руки, словно дикий хищник перед прыжком. — Охота Пламенного Тигра!