Вопреки судьбе

Попова Екатерина

— Святая земля, — с тоской прошептал ангел, вновь опуская голову и дрожащей ладонью проводя по спине неподвижного змея. — Б… благодать, и…

Он виновато улыбнулся бледными губами.

— Это… наверное, сложно объяснить.

Уильям задумался лишь на миг. В памяти ещё слишком жив был дикий, исступлённый крик демона, корчащегося на полу склепа, его болезненный жест, которым он баюкал у груди обожжённую руку, его слова, прозвучавшие, казалось, уже целую вечность назад: «_Святая земля… обжигает».

— Ожоги очень серьёзны? — негромко спросил он. И, запоздало

вспомнив, что так и стоит возле самого входа, неловко загораживая собой проход, переступил валяющийся на полу обломок мрамора, пробираясь, наконец, в гробницу. Краем глаза увидел, как судорожно дёрнулся кадык на горле ангела.

— Чудовищны, — дрогнувшим голосом пробормотал он. — Я имею в виду… Были такими. Сейчас уже лучше, но всё же…

Он вновь умолк, а пастор наконец понял, что показалось ему странным во всём этом разговоре.

Демон за всё время ни разу не шевельнулся.

Подозрение вдруг обожгло болезненным ознобом, и Уильям, боясь увидеть подтверждение своим страхам, поспешно шагнул вперёд, склоняясь над сидящим ангелом и его неподвижной ношей. Ангел вскинул голову, и пастор, скорее машинально, чем из опасения нарваться на удар, приподнял раскрытую ладонь.

— Позволь, я посмотрю. Не уверен, что мои знания подходят для демонов…

На самом деле, он вообще не был уверен, что много сможет вспомнить из своего медицинского опыта. Несмотря на то, что во Вьетнаме он принадлежал к миссии милосердия, его участие в судьбе раненых заключалось в утешении страждущих и отпущении грехов тем, кому помочь было уже нельзя. Но Азирафаэлю, разумеется, знать об этом было необязательно.

Тем более что Уильям слабо представлял, чем он сможет помочь, если с демоном и впрямь всё… не слишком хорошо.

Но об этом задумываться не стоило тем более.

…Как выяснилось, если у демона и были проблемы со здоровьем, то явно не настолько серьёзные, как Уильям успел себе вообразить. Он успел только протянуть руку к чешуйчатой спине — какое там коснуться! — как жёлтые глаза резко открылись, и пастор едва успел отшатнуться, на дюйм избежав удара загнутых зубов. А Кроули вскинул голову, угрожающе покачиваясь вперёд-назад, и тихо, с недвусмысленной угрозой, зашипел.

Пастор с трудом удержался от желания перекреститься. И, сглотнув, осторожно отступил ещё на шаг.

— Кроули! — горестно ахнул ангел, поспешно перехватывая начавшего сползать вниз от резкого толчка змея. На лице его расцвела гремучая смесь тревоги, виноватого смущения и явного облегчения. — Что ты делаешь, дорогой мой!

Пастора посетило странное ощущение, что возмущен Азирафаэль был в первую очередь малополезным для здоровья рывком, чем попыткой нападения на него. Впрочем, он достаточно много успел повидать в жизни, чтобы полностью разделять эту точку зрения, и вместо обиды просто тихо радовался тому, что реакция у него по-прежнему отличная. Спасибо Джессиным сорванцам.

А демон, несколько секунд посверлив его неподвижным взглядом, вдруг буквально сдулся. Только что шипел, покачивая узкой головой и пробуя воздух раздвоенным языком — а миг спустя обмяк и без

сил стёк обратно на руки поспешно придержавшего его ангела. Измождённо закрылись янтарные глаза. Азирафаэль тяжело вздохнул и, виновато улыбнувшись Уильяму дрожащими губами, осторожно погладил змея по узорчатой спине.

— Спи, дорогой мой… — беспомощно прошептал он, закусывая губу; и пастор с жалостью услышал, как срывается его голос. — Спи, ты в безопасности, обещаю… Мы оба в безопасности. Я разбужу тебя, если… Если что-то случится.

Змей слабо шевельнул головой. Словно кивнул — а быть может, и впрямь кивнул. И вновь замер.

А ангел поднял на пастора подозрительно блестящие глаза и, улыбнувшись уже спокойнее, виновато пожал плечами.

— О, я надеюсь, вы не пострадали, дорогой мой?

Уильям, стряхнув с себя задумчивость, тихо хмыкнул и покачал головой.

— Разве что моя гордость. Не беспокойся, я сам виноват — стоило учесть, что после всех ваших приключений твой друг будет воспринимать за угрозу любого, кто попытается приблизиться к нему, пока он спит. Хотя… — тут он поймал себя на новой мысли и почувствовал, как губы сами собой растягиваются в улыбке, а глубоко внутри вспыхивает тёплое, привычное чувство симпатии, — Боюсь, за угрозу _тебе_ я бы вовсе остался без руки… и без головы тоже.

И, не дожидаясь, когда стремительно краснеющий ангел найдётся с ответом, решительно кивнул на пролом в дверях, сквозь который лились не по-весеннему тёплые солнечные лучи.

— Я обдумал то, что рассказал мне Кроули, и считаю, что этот склеп — плохо подходящее место, чтобы переждать опасность. Полагаю, искать вас будут не день и не два. Вам гораздо удобнее будет в служебной квартире. Сейчас почти все они пустуют, при церкви живу лишь я, остальные служители приходят только на день. Я подготовил для вас одну из них. Она, разумеется, тоже относится к церкви, но, в отличие от публичных помещений, не освящена. Думаю, там вам будет удобнее, чем в этом склепе.

Он покосился на спящего змея и с сочувствием добавил:

— По крайней мере, теплее. Не хотел бы я быть холоднокровным и сидеть хоть сколько-нибудь долго на таком сквозняке…

Он осёкся. Ангел смотрел на него, распахнув глаза, и на лице его было написано такое искреннее изумление и благодарность, что Уильяму стало несколько неловко. Хм… В принципе, он мог его понять. Интересно, как часто священники за последние пару сотен лет приглашали демона погостить, практически, в собственную церковь, и при этом не питали тайного намерения расправиться с исчадием Ада?

Ангел, наконец, опомнился от своего ступора.

— Ох… — потрясённо пробормотал он, глядя на пастора своими невозможно-синими глазами. — Уильям, дорогой мой, я даже не знаю, как могу благодарить вас…

В голосе его звучало такое искреннее облегчение, что Уильяму стало даже несколько не по себе. Он скорее ожидал подозрительности и страха, чем такой непосредственной доверчивости. После всего, что эти двое, должно быть, пережили в Преисподней…

Хотя… И впрямь, речь ведь не о человеке.