Ворожея: Лёд и Пламень
Шрифт:
— Нашла проход, даже силу не открыв, смогла. Ты сильнее, чем я думала, — тихий шёпот раздавался, казалось, со всех сторон. Тёмное платье богини будто дымом стелилось по земле. — Стань моей, станешь сильнее, — вновь начала свои уговоры Мара.
Вот же пристала проклятущая, подумалось ведьме, и никак не отстанет, сколько ей раз повторить, что не будет она ей прислуживать, особенно после того, как они с тем, кто им клятву принёс, поступили. Мара же, поняв, что сегодня своего не добьётся, растворилась в воздухе, будто дымка, бросив на прощание:
— Изба ждёт хозяйку, нет пути иного.
Да что ж это за изба-то такая, всё к ней ведёт.
— Хватит спать, пошли дальше.
Вскоре они вышли на берег чудной реки. Берега её поросли прекрасными цветами, вода была чистой, прозрачной, а на том берегу ярко светило солнце. Вспомнила её Вильфрида, была она уже тут, вон и люди к мосту стремятся, лица светлые, счастливые у всех. Гостомысл тоже чуть было к мосту не ушёл, еле остановить успела.
— Ты куда собрался? Там дальше Навь, мост это Калинов, перейдёшь — и навек в мире мёртвых останешься, — объяснила она наместнику, почему не пустила его к чудной речке.
Оставалось вспомнить, куда отсюда им идти, где-то недалеко озеро было с избой, видимо, и правда нет пути у неё иного, придётся отыскать её. Но вот как они тогда шли с богиней смерти, ведьма не помнила. Присела она на траву, это было единственное место, где светило солнце и не царила тьма, стала вспоминать, но так и не смогла. На душе её светло было, тепло, что-то будто шептало ей: «Перейди по мосту, Вильфрида, там и бабка твоя ждёт тебя», — ей даже показалось, будто слышала она голос старой Ясини, её зовущий.
Гостомысл встал поодаль, смотрит на реку. Показалось ему, что по ту сторону идёт кто-то. Пригляделся — но нет никого, пусто. Лишь ветер треплет листву, а пригляделся — а там будто и не листва, а души потерянные. Шепчут что-то губами бескровными, руки тянут к нему, глаза чёрными провалами в душу прямо смотрят.
Мурашки поползли по его спине, оторопь взяла. Это что же такое в голову лезет-то? Мотнул головой, пытаясь наваждение прогнать.
Закрыл глаза, выдохнул, открыл вновь. Обычные листья на обычных деревьях, но в глубинах реки будто плещется что-то… Еле взгляд отвести смог. Манила его река к себе, голосом матушки звала с того берега. Снова прикрыл глаза, будто и не было ничего, надо ж такому приблазниться. Ничего не стал он ведьме говорить, нечего её зазря тревожить, а то ещё решит, что он того, с глузду двинулся, да бросит тут.
Светозар же вернулся в конюшню. Помнил он, что одна из лошадей кобылица. Хотел подоить её попробовать — жрать хотелось, что мочи не было. Но кобыла к себе не подпустила его на дойку. Снова во двор вышел, дверь избы подергал — не поддаётся.
— Да что ж мне тут с голоду подохнуть? — крикнул в сердцах.
В окно вылетел пирог и ударил его прямо в лоб. Ну что ж, и то хлеб. Перекусив, снова пошёл остров обходить. Только отошёл, заметил, что чёрная лошадь из конюшни вышла и словно по воздуху полетела над озером. Вот бы её оседлать, промелькнуло в голове Светозара. Решил, что будет приручать лошадей, покуда не дозволят сесть на них, но вдоль берега всё ж пошёл, а вдруг как лодку какую найдёт. До самого леса дошёл — нет ничего. Погоревал на берегу сидючи и обратно вернулся. Смотрит, а там уже конь белый стоит, когда вернулся только. Вычистил бока его мягкой
Конь стоит, косит глазом на Светозара, боком дёргает, будто мухами весь обсаженный. Заговорил с ним князь, стал помощи просить. И вдруг ответ человечьим голосом услышал:
— Проси, князь, сослужу тебе одну службу за заботу обо мне да о родичах.
Подивился князь — это где же видано, чтобы конь говорящий был. Стал думать, что испросить. Сперва хотел с острова убраться, но понял, что откуда идти, он не знает, а значит, и пропасть недолго. Темнота кругом была днями целыми. Попросил он тогда коня отыскать Вильфриду и к нему привести.
Заржал конь, взвился весь, на задние ноги поднялся и ответил:
— Хорошо, сыщу твою суженую, князь. Приведу. Нам хозяйка тоже давно надобна.
Не понял Светозар, о чём конь сказал, при чём тут хозяйка, но главное — согласился конь ему помочь. Спросил тогда его, кто ж они такие. Ответил и на этот вопрос конь. Рассказал, что они — день, ночь и утро — служат ягиням, что живут в избе, но последняя давно померла, а новой не пришло. Долго они уже ждут ту, что будет о них заботиться, да и изба дичает без руки хозяйской.
А как время пришло, ускакал конь ночь на землю вести, пообещал, что как только сыщет ведьму, приведёт её к Светозару.
Пять ночей уже прошло, но пока конь один возвращался — мало у них времени было в подлунном мире.
“Гостомысл со сверкающим мечом в руке стоял на носу огромной ладьи. За его спиной большая дружина расположилась. Скоро и Хазарское царство будет. А уж там они разгуляются…”
— …Гостомысл, — голос ведьмы вырвал его из мечтаний. — Идти, говорю, пора, — Вильфрида стояла перед ним, уперев руки в бока.
Мотнул наместник головой, опять ему картины чудные мерещатся, не до славы уже, выжить бы как теперь да на землю полную вернуться. Понял это и тут же помрачнел, поднялся и побрёл за ведьмой вослед. Куда она его ведёт — непонятно, но то всё лучше, чем одному в темноте скитаться.
Долго брели они снова по тёмному миру, и вдруг вдали послышалось конское ржание. Прислушалась Вильфрида, поспешила в сторону, где голос конский послышался. Вспомнилось ей, что у озера, где изба стояла, кони паслись дивные. Найдут их — найдут и избу. Вскоре на поляну вышли.
Там, окутанный таинственным полумраком, стоял конь, чёрный как ночь. Его глаза, словно яхонты, огнём пылали, а из ноздрей струился густой дым. Мощные его копыта с грохотом били по земле, раскидывая комья земли. Повернув голову, он наконец заметил стоящую на краю поляны ведьму. Задрал голову ввысь и снова заржал. Разобрала она в том ржании голос человеческий. Поведал ей конь, что Светозар её на острове дожидается, что изба без хозяйки в упадок приходит. Подставил спину широкую, дескать, садись, ехать пора.