Ворожея: Лёд и Пламень
Шрифт:
Закончив, присел у стойла и замолчал. Белая кобыла, только что вернувшаяся, положила голову ему на плечо и тихо заржала. Послышалось ему в том ржании, как она его успокаивает, просит ведьме время дать пообвыкнуться, а там, глядишь, и сладится всё у них меж собой.
Ткнувшись в тёплую лошадиную шею, Светозар наконец успокоился. Отдохнув, вернулся в избу, где хлопотала ведьма. Она что-то помешивала в горшочке на печи. Заслышав скрип двери, обернулась, и прядь тёмных волос упала ей на лоб.
— Вернулся уже?
Князь кивнул и присел на лавку,
— Где клинок нам сыскать-то? — задал он вопрос, так его волнующий.
— Не знаю, но где-то здесь он быть должен, — ответила девушка, разливая по мискам ароматную гороховую похлёбку с кусками мяса. — А вот где, я того не ведаю, — развела она руками и, поправив волосы, села напротив, беря кусок хлеба.
На лавке заворочался Гостомысл. Вильфрида обработала его раны, и он мирно спал, а тут голоса заслышал и проснулся. Увидев князя, задрожал от страха и неуклюже свалился на пол и забился под стол.
— Вылазь уже, не трону больше, — угрюмо буркнул Светозар.
Опасливо косясь в его сторону, наместник, будто рак из норы, выбрался обратно и сел на лавку. Всё его лицо распухло от побоев и посинело. Взяв ложку дрожащей рукой, отправил ту в рот и тут же зашипел от боли — челюсть его еле открывалась. Пришлось ему найти совсем небольшую ложечку, чтоб мог хотя бы навару похлебать.
После ужина наместника спать на печь отправили, а сами сели за столом снова и принялись думать, где им клинок сыскать. Гостомысл прикинулся, что уснул, а сам тихо лежал, слушая разговор князя с ведьмой.
— Не знаю я, где он, подсказку ты и сам слышал, но тут кругом тьма, он где угодно быть может, — говорила Вильфрида. — А всё обыскивать нам и жизни с тобой не хватит.
— Значит, что-то мы упустили с тобой, — возразил ей Светозар. — Как там было?
Ведьма помолчала и заговорила:
Отыскал ты, князь, каменья.
Применил ты все уменья.
Отыщи теперь клинок,
Чтобы он тебе помог.
Тот клинок во тьме таится.
Коли сыщешь, пригодится.
Берегись ты, князь, чего-то —
Стащит он тебя в болото.
Гостомысл несколько раз повторил стишок про себя, но так ничего и не понял. Князь, видимо, тоже.
— Во тьме, во тьме, — бормотал он. — А кто утащит-то?
Ведьма в ответ пожала плечами, да кто ж его знает, кто там должен утащить князя в болото. Долго они ещё говорили, но так и не смогли догадаться, о чём речь. Наконец наместник уснул под их бормотание, да и сам князь уже носом клевать начал. Вильфрида поднялась и предложила спать идти.
— Утро оно вечера мудренее, — проговорила девушка.
— А трава соломы зеленее, — пробормотал сонный Светозар и рухнул в постель.
Утром Гостомысла разбудил громкий крик князя:
— Вилька, я знаю, о чём там речь шла, в озере он!
— В каком? — Заспанная ведьма вышла из-за шторки, прикрывающей её постель, потирая глаза, босая, в одной рубахе, с растрёпанными ото сна волосами. Она была так прекрасна, что сердце Светозара пустилось в пляс, и он
— Говорю, в озере он, — наконец пришёл в себя Светозар и отвёл взгляд. — Ну вот в этом самом озере, щуплы видала? Они-то небось и должны утянуть, а там и клинок сыщется.
Девушка зевнула.
— А коли просто сгинешь там, а? Кто будет тогда древлян спасать?
Но князь упрямо собирался прямо сейчас отправиться на озеро. И никакие доводы его не останавливали. Наконец Вила предложила ему коней испросить, они тут давно живут, должны знать, что за чудище там обитает. На том и порешили, а Вила растолкала наместника, снова спящим прикинувшегося, да заставила кашу варить.
Стоя у печи, он злобно сверкал глазами, как холопа какого кашу варить подрядила, что она о себе вобще удумала? Он совсем и забыл, казалось уже, что именно она ему сгинуть и не дала, да и от князя защитила. И такая злоба в его душе поднялась, хотелось прямо сейчас эту наглую девку в том самом озере притопить. Еле сдержался, понимая, что такого ему Светозар точно не дозволит. Надо хитрее было действовать, а как, он пока не скумекал.
Потому сварил кашу, да по мискам расклал и сам с краю присел, тоже позавтракать. Месть решил на потом приберечь, как они ему меч сыщут. Как он его отбирать будет, думать наместнику пока не хотелось, надеялся на чудо какое, аль богов помощь, то, что они его сюда бросили, он предпочёл не вспоминать.
После завтрака ведьма с князем в конюшню ушли, оставив Гостомысла на хозяйстве, миски помыть, печь вычистить да пол вымести. Ещё боле озлобился он на Вильфриду, мало того что нет уважения к нему должного, так ещё и бабьей работой его нагрузила, считает себя, видать, важнее, чем наместника княжьего, вновь позабыл он, что никакой он более и не наместник.
В конюшне стоял лишь чёрный конь, он поведал Светозару и Виле, что в озере водяной живёт, а щупла ими виденные, это корни его, коряги, как уж он их оживил, того скакун не ведал, но сказал, что злобный хозяин озёрный, никого не пущает в воду. Решила ведьма сама с ним поговорить. Вернулась в избу, взяла хлеба краюху да кусок сыра, мельком подумав, что надо бы разведать, откуда тут пища берётся, и вышла на берег.
Берег озера был топким и весь поросший густым камышом. Тёмная мутная вода поросла ряской, пахло тиной, и над гладью стоял густой туман.
Вильфрида подошла к самой кромке воды и бросила хлеб с сыром в озеро, произнеся нужные слова. Через несколько секунд вода забурлила, и из неё поднялась огромная голова с зелёными глазами и острыми зубами.
— Кто мой покой тревожит? — раздался хлюпающий зычный голос водяного.
А вскоре и весь он показался, покрытый зелёной чешуёй, с тиной на голове, откуда сверкали огнём глаза и торчал длинный мясистый нос. Под ним шевелились, будто что-то пожевывая, толстые, как у лягушки, широкие губы. Он почесал перепончатой лапой покрытый густой зелёной слизью бок и зевнул.