Ворожея: Лёд и Пламень

Смит Татьяна

Леший был огромен и страшен тогда. Тело его покрывала густая шерсть, глаза огнем горели. Прадед Светозара тоже был молод, слыл храбрым воем.

Выхватил меч да бросился на лешего. Тот заревел и ударил князя тогдашнего дубиной, что с собой носил. Отлетел тот в сторону, вскочил тут же на ноги и снова бросился в бой. Сражались долго и яростно они. Никто другого победить не мог; воззвал тогда леший к тёмным богам, и вот теперь расхлёбывать всем, что натворили они тогда.

— Так это ты хранителем Великого леса был? — поинтересовалась ведьма. — А говорили, ушёл ты отсюда.

— Да куда я пойду, со своей земли-то? — Почесав нос, леший вновь

вздохнул. — Как прадед его лес вырубил, проход меж мирами закрылся, я стал силу терять, раньше я над всеми лешаками да лесовиками хозяином был, а теперь, — он махнул корявой лапой, больше похожей на сухую корягу. — Но что теперь, бабки твоей нет, прадеда его тоже. А я тогда лютую злобу затаил, богов тёмных призвал в помощь. Они и пообещали мне месть сотворить. Но Светозара побоялись, знали, что при нём меч Харалуг, решили на потомках отыграться. А оно вона как вышло. Лес от холода лютого гибнет, я силы лишаюсь. Сам себя, выходит, наказал. Ты уж прости меня, княже, — повернулся он к Светозару. — Не того я хотел.

Князь кивнул, что ж теперь старое вспоминать, землю спасать свою надобно, а не былое ворошить, да и леший, кажись, свою ошибку осознал, нет, он, конечно, сперва хотел того мечом рубануть, но остыл, покумекал наперво, всё как нянька учила.

— Попытаю я удачи, попробую и земли, и лес спасти, — проговорил Светозар. — Источник и лес Великий не вернуть уже, но что осталось, спасти надобно.

Кивнул леший, соглашаясь, поблагодарил князя за то, что тот обиды не таит, встал, поклонился и ушёл в чащу. Только кусты за ним сомкнулись, как князь тоже поднялся, неча рассаживаться. Через пару часов добрели до городища. Стражники князя своего сразу узнали, ворота открыли, коня подали, но тот на него ведьму да кикимору усадил, бабы с ног, считай, валились, котов, Прошку в смысле да Торьку, им тоже сунул, а сам с Тишкой, на которого Вила морок навела, пошёл рядом.

Тут и Елизар, упреждённый дружинниками, подоспел, в расспросы кинулся. Но князь его остановил, приказал терем, что был кормилице отдан, подготовить да баню истопить, при слове «баня» в мешке заворочался банник, до того прикинувшийся веником. Вскоре разместили Вилу с домочадцами, банник тут же отправился новое место обживать, а вот Прошке не повезло, в дому уже был свой хранитель, а точнее хранительница. Норову похуже его. И едва домовой облик свой принял, как из-за печи на него кинулась да в волосы вцепилась, пытаясь из терема выволочь. Лишь окрик ведьмы и остановил. Притихли оба, стоят, глаза вниз опустили. А Вила думает, как ей теперь их сдружить, никогда такого прежде не было, чтоб в дому два духа жили, окромя семейных. Но Прошка на этой, как он выразился, баламошке жениться категорично не хотел.

— Я лучше на Граньке тогда обженюсь, — заявил он. — Чем на этой маракушке.

— Да я б ни в жисть за такого, как ты, захухрю и не пошла, — ответила домовиха, представившаяся как Фёкла. А тут ещё и кикимора масла подлила.

— Нужен ты мне теперича больно, на меня видел, как сотник смотрел?

Пришлось просто по углам разогнать да в баню идти, решила, потом думать станет, как их всех в одной избе терпеть. После бани решила спать ложиться, приказав всем до утра не шуметь, а там решат, как им быть.

Казнь

Светозар, распорядившись ведьму устроить, в свой терем поспешил, там его уже воевода ждал. Попрощавшись с Вильфридой, он вскочил на коня и пустился по улицам городища, спешил новости узнать. Войдя широким размашистым

шагом в горницу, увидел стоящего друга, обнялись они горячо. Елизар присел на лавку напротив князя, налил им квасу и заговорил.

— Мы уж, друже, тебя, почитай, и не ждали, пропал, и ни слуху ни духу, а тут прибегает мальчонка с реки, кричит, тама водяной, воеводу кличет. Я подумал сперва, жар у него, но решил проверить, больно складно он говорил. Прихожу, а там и впрямь речной хозяин, весточку от тебя передал. Коня мы твоего сразу забрали, сунулись было к болоту, но мавки проходу не дали, чуть людей сотник не сгубил там. Решили обратно возвращаться и тебя ждать. Только они вернулись, и ты, считай, следом за ними.

Светозар расспросил его про упырей, что на Вручий напали. Воевода и тут подробно рассказал всё, поведал без утайки, как жрицу Марину сыскали, как нечисть извели, да поймали помощника, который Гостомысла сдал, в Любич кинулись, а того и след уже простыл. Жонка его да девки до сих пор в остроге сидят, куда их поместили ещё до письма от князя, решив, что хуже не станет. Светозар попросил воеводу опосля бани к нему привести их, порасспросить захотелось. А вдруг ни при чём бабы, не хотелось ему их наказывать. Елизар же опечалился, что не сыскали они Гостомысла самого. Тут черёд князя пришёл рассказывать.

Поведал о том, где с наместником встретился, как тот подлость чёрную творить вздумал, князя сгубить хотел. Рассказал и про побег его с озера, и о том, что после встречи с василиском только тряпица да кусок портов на ветке у моста и осталось от него. Хмыкнул воевода, пряча довольную ухмылку в густых усах, туда, дескать, ему и дорога. Позвал девку сенную, приказал той мёда подать, за встречу да за спасение выпить. Налили чары, отпили. Начал друга Елизар пытать, что за деву тот привёз, хороша была собой, вдруг выйдет в наложницы выпросить, Малка-то его после троих ребятишек обабилась, грузна стала да ворчлива. Издалека зашёл, а то мало ль чего, незачем гневить правителя.

— Ты это кого с собой привёз, друже, никак нашёл ту, что постель по ночам греть стала? — посмотрев на друга, спросил воевода.

— Суженая-то моя, — отведя взгляд, ответил Светозар.

Суженая, ну-ну, пронеслось в его голове, только она на тебя глядеть даже не хочет, отталкивает. А вот его сердце и сейчас к ней тянулось, хотелось бросить всё и бежать туда, обхватить крепко и не отпускать уже боле. Но помнил он их уговор, а потому решил, что потом станет с ней о свадьбе говорить, может, оттает сердце девичье. Но воеводе то знать незачем, видел князь, какие взгляды бросал тот на Вильфриду, вспомнил, и вскипела кровь, но виду не показал, незачем им сейчас ссориться. Тот тоже кивнул, сделав вид, что не заметил, как потемнело лицо княжеское при слове «суженая», видать, не всё так гладко, как показать он то хочет, но, может, то ему и на руку. Приглянулась черноволосая девка Елизару. Вслух же другое сказал:

— Сыскал, значит, её всё-таки, как же до того-то просмотрел?

Князь рассказал, как отыскал свою ладу, задумался воевода, ведьма — это тебе не сенная девка аль горожанка, с такой ухо востро держать надобно, не пойдёт в наложницы такая ради мехов да «глазок», тут иной подход надобен. Но то всё потом, сперва надо насущное решить, от зимы избавиться. А тут и баня подоспела, поднялись да париться пошли. Долго парились, о делах говорили, квас пили ледяной. Опосля бани переоделся Светозар и отправился в горницу, приказал к нему семью Гостомысла привести.