Восемь дорог Желтого источника

Елена Добрынина

— Тогда возьмите и меня с собой, — улыбнулся красноволосый. — Синь-лан, ты не против?

— Вы вольны в своих поступках, — ответил господин Синь.

Он смотрел на варвара новым взглядом, вспоминая уродливые застарелые рубцы на спине и затертое клеймо на груди. Страшная отметина — знак раба.

— Брось ты эти расшаркивания, — неожиданно хохотнул Рэн. — В конце концов мы с тобой вчера были так близки, как вряд ли с кем-то уже будем.

Девушки переглянулись друг с другом, скрывая улыбки, и приготовились к новой перепалке между молодыми людьми. Но господин Синь не оправдал их ожидания.

—

Ты прав, Рэн-лан, — кивнул он — и продолжил свой путь.

Варвар лишь усмехнулся.

— Вот видите, — пояснил он девушкам, — стоило названному братцу один день побыть в моей шкуре, и он так ею проникся, что сразу стал сговорчив.

Взгляд голубых глаз, адресованный «братцу», шутливого тона не предполагал.

«Ты ведь знаешь?» — спрашивал он.

«Да, знаю».

— Еще как проникся, — подтвердил Синь.

Следующим, кого они встретили, оказался пожилой господин Ву. Подслеповато щурясь и опираясь на посох, он неспешно шел по дорожке прямиком к еще одним вратам.

— Нет, нет, господин Ву, не ходите туда! — закричали барышни.

Мужчины же, не сговариваясь, ускорили шаг.

По счастью старик услышал окрики, повернулся к ним, непонимающе озираясь, будто спрашивал себя, что он делает здесь в столь поздний час. Выражение его лица — очарованное, восторженное на мгновение стало почти беспомощным.

— Не думал, что мои глаза увидят такое, — качал он головой, растеряно улыбаясь.

Охнули барышни, а госпожа Дин, забыв, о чем только что кричала, сама бросилась вперед, но завороженно замерла, сделав несколько шагов.

Врата и вправду были чудесны: из яркого лазурного камня с белыми каскадами крыш столь затейливых линий, что казались пенными гребнями волн — грозными и свободными. По опорам, выполненным ступенчатыми каскадами бежала вниз вода, переливаясь через пороги маленькими радужными водопадами.

«Врата Отдыха».

Господину Синь казалось, что он снова видит сон: все происходящее совершенно не походило на правду. Но учитывая характер места, где они оказались, пора было привыкнуть к подобному положению вещей: в любое мгновение здесь могло произойти что угодно, да и они сами совсем не принадлежали себе. Однако привыкнуть не получалось: разум снова и снова твердил ему, что такого не бывает.

Они продолжили свой путь, увлекая за собой пожилого господина. По пути барышни рассказывали ему о том, что уже успели увидеть, а говорливый варвар то и дело вставлял в их рассказ свои замечания. Сам Синь предпочитал помалкивать: он не обладал даром рассказывать смешно и интересно да и вообще предпочитал не сотрясать воздух попусту. Тем более, стоило ему обратить хоть как-то на себя внимание, барышня Дин невольно хмурила брови или норовила отвести глаза — для нее он стал теперь свидетелем собственного падения, а как дать ей понять, что это не так, не смущая ее еще больше, он не представлял. Господину Синь нравился ее серебристый легкий смех, и он слушал его украдкой, ощущая себя едва ли не вором, смеющим любоваться не предназначенным ему сокровищем.

Они только миновали павильон с оружием и свернули в другую часть дворика, когда не самые радостные мысли его были прерваны появлением двух знакомых лиц: навстречу им вышли госпожа И и господин Бин.

После

приветствия девушки окружили свою подругу, а господин Рэн одобрительно хлопнул мужчину в красных одеждах по плечу.

— А ты, я смотрю, не теряешь время даром, — заметил он лукаво.

Бин только отмахнулся от него, хотя словами этими остался вполне доволен.

— И-цзе, как ты прекрасно выглядишь! Еще и прическу новую успела сделать, — звучал звонкий голос госпожи Дин.

— Тебе очень идет, — подтвердила барышня Гуй и добавила не слишком уверено. — Только разве такие прически ни подходят больше замужним дамам?

— Ай, какая разница, Гуй-цзе, не будь такой скучной, — снова засмеялась «фея жасмина», — зато как красиво сейчас смотрится ее нежная шея.

Господин Синь посмотрел в сторону девушек — и заметил, что госпожа И, действительно, выглядит сейчас немного иначе и что разговор о прическе ее отчего-то смущает.

Впрочем, девушки быстро нашли другую тему для беседы, благо их в последнее время хватало.

Барышня И очень заинтересовалась Вратами Отдыха и Жизни и пожелала скорее взглянуть на них. Поэтому она и господин Бин продолжили свой путь, а господин Синь вместе с варваром и барышнями — свой. Дедушка Ву же предпочел немного отдохнуть наедине со своими мыслями в одной из многочисленных беседок.

Новые врата они увидали одновременно — обогнули небольшой садик с раскидистыми деревьями и сразу же заметили их: мощные опоры из белого нефрита, столь густо украшенные золотой отделкой в виде небесных чиновников и летящих по небу драконов, что свет множества зачарованных факелов, отражаясь от них, слепил глаза; серебряные сверкающие крыши и большая, приковывающая взгляд табличка с иероглифами. «Врата Открытия и Новых начинаний».

— Дворец Владыки Желтого источника поражает великолепием, но эти врата превзошли роскошью и его, — вырвалось у молодого человека.

Оглушенные богатством и торжественной пышностью строения, они некоторое время стояли в молчании. А потом варвар поднял с земли небольшой камешек и зашвырнул его в самый центр главной арки. Тьма тут же завозилась сильнее, заворчала неодобрительно. Камень увяз в ней, словно в охапке ваты и почти беззвучно упал обратно на землю.

— Ага, и ты тут как тут, — хмыкнул этот неугомонный и больше баловаться не стал.

— Вот врата, достойные самого Нефритового императора, — высказала свое мнение барышня Гуй.

— Ты права, Гуй-цзе, но мне больше по нраву Врата Отдыха и Жизни, — отвечала барышня Дин.

И господин Синь был согласен с ней: он бы тоже предпочел именно их.

Следующие врата, которые им встретились, были совсем иными, хотя и перекликалась в чем-то с предыдущими: светло-серый нефрит, украшенный серебром. А вместо драконов и чиновников — изображение музыкальных инструментов, кинжалов, зеркал и пугающих кричащих масок. Сами маски, неправдоподобно огромные, висели вверху, над самыми крышами. Изображали они или испуг — столь правдоподобный, что кровь стыла в жилах, или устрашающую ярость. С серебристых крыш свисали гроздьями колокольчики, музыка ветра и разнообразные трещотки. На табличке значилось " Врата Тревоги и Страха». Примерно такие чувства они и вызывали.