Восемь дорог Желтого источника
Шрифт:
Под ней лежал плоский круг из белой яшмы с вырезанным на нем драконами и круглым же отверстием внутри.
Круги и драконы… Символы Неба и власти.
Что-то встрепенулось внутри, дрогнуло и словно иглой кольнуло: «Стой, не трогай». Но он лишь отмахнулся от этого предупреждения: не для того он сюда добирался, чтобы поддаться сейчас малодушию.
«Ты не имеешь права быть слабым».
Не имеет.
И он решительно прикоснулся к полупрозрачной поверхности яшмового круга.
В голове зазвенело, зашумело. Мысли и образы захлестнули, чуть не сбили с ног.
— Я доволен тобой, — собственный голос звучит надменно и гордо. — Пожалуй, ты достоин такого подарка.
Слуга, подающий ларец с яшмовым диском мальчику лет девяти, совсем еще ребенку…
— Отец, твой сын благодарит тебя, — мальчишка встает перед ним на колени, кланяется лбом в пол, а когда поднимает на его свои детские глазенки — в них сверкает такой восторг и поклонение, что его собственное сердце наполняется радостью, которую он, впрочем, не спешит показывать, лишь кивает благосклонно. Глупец…
Алая кровь, брызнувшая на камни… Маленькая рука, разжимающая бессильно пальцы… Белый каменный столб, отправивший в могилу еще одну часть его души. Страшная плата за общее благо и его собственные стремления… Кровавый росчерк кометы в небе… Решительность, боль и пустота…
Цель — ясная и понятная, а, значит, ничто не остановит его на пути…
" Белый дракон поднимается в небо, выше и выше. Он благороден, умен и к врагам беспощаден…»
Он стоял некоторое время, опершись руками о стол, сжимая ладонями его края так, что они едва не начали крошиться; дышал прерывисто, тяжело и пытался совладать с собственными воспоминаниями. Потом до ломоты в позвонках выпрямил спину и выровнял дыхание.
Когда он спускался по лестнице, неспешно, величаво, его лицо уже было совершенно непроницаемо, как та пустота, которую он нес с собой в груди.
Рэн поджидал его недалеко от входа в главный зал.
— Ты помог мне, почему? — сразу спросил он северянина.
— Разве не ты сам просил меня о содействии, Гэн-гэ? — усмехнулся тот, но все же пояснил: — Я многое помню, и тебе не мешало бы. Получилось?
— Да.
Они помолчали. Он мрачно, Рэн — сочувственно.
Все так же молча господин Гэн покачал на своей ладони золотую табличку и протянул ее варвару.
Тот покрутил ее в пальцах и вернул обратно.
— Занятно, но сомнительно, — сказал он и в ответ на вопросительный взгляд пояснил: — Среди врат нет плохих и хороших, есть те, что подходят вашей цели, и те, что нет. А главное — дороги, господин, — направление пути определяют врата, а вот то, как именно его пройти — только вы сами.
Гэн прищурился и посмотрел на варвара пристально.
— Все еще служишь мне?
— Если вам будет так угодно, — ответил Рэн с поклоном. — Некоторые долги не в силах закрыть даже смерть, не так ли?
Гэн усмехнулся.
— Что ж, Рэн-лан, — ответил он, вспомнив сказанное когда-то, — хороший колдун всегда пригодится.
И оба рассмеялись.
Глава 1.12
Госпожа
Тонкие пальцы снова скользили по шелку струн. Сегодня сицзюнь звучал как никогда тревожно. От торопливых, терзающих движений руки жгло огнем, подушечки пальцев пекло так, будто она ошпарила их в кипящем масле. Госпожа Дин отложила бесполезный сейчас инструмент и упала в подушки, закрыв лицо руками.
«Фрагмент памяти»… Нет, ни за что. Она сама готова была отдать что угодно, лишь бы заставить погаснуть те искры воспоминаний, которые мучили ее после того самого сна. Никаких подробностей и лиц, только обрывки ощущений, звуков, разговоров. Но их хватило, чтобы получить представление о том, кто она.
Владыка Ада просил не думать о прошлом, но это самообман — и ничего больше.
Как же счастлива она, оказывается, была здесь раньше, когда совсем ничего не помнила. Могла представлять себя кем угодно — принцессой, странницей, да хоть самой милосердной богиней, дарующей исцеление сердцам и душам своей музыкой. Девушка горько усмехнулась: правда оказалась далеко не так приятна.
Придя в себя в объятиях демонов в том ужасном сне, который и не сон вовсе, она, действительно, испугалась — до крика, едва ли не до безумия — за свою жизнь и за жизни тех, с кем пришла в тот игорный дом. Но не только. Именно тогда она и поняла впервые… Эти ощущения — теплый округлый инструмент на бедре, прикосновения нетерпеливых рук к ее коже — то заигрывающие, то откровенно похотливые — были ей знакомы. И собственный смех — не слишком искренний, но благожелательный, поощряющий… Можно было обмануть себя, объяснить все колдовством и чарами, но она-то знала, что это не так.
«Бедный господин Синь, — госпожа Дин улыбнулась невесело, — наверняка он решил, что она избегает его, потому что стыдится: честными барышням пережить такое, да еще на глазах у других — позор. Знал бы он, что именно в этот момент и видел ее настоящую. Что она ничем не лучше демониц, которые вились вокруг него, разве только кожу не скидывает да человеческую плоть не ест».
От воспоминаний ей стало дурно, закружилась голова и тело сковал тошнотворный нутряной страх.
Она представила, как брезгливо кривятся тонкие губы и хмурятся брови мужчины в белом, а недоумение в его глазах быстро сменяется разочарованием и презрением, — и ей снова стало тошно.
Почему-то разочаровать именно его она больше всего боялась. Должно быть, дело было в его чистоте — даже демоны увидели свет в нем. Те, кто черен душой всегда будут стремиться к совершенным и непорочным: чтобы запятнать, испачкать, осквернить, чтобы они не раздражали так белизной и безгрешностью.
Но он все поймет, раньше или позже. Вода уйдет, камни обнажатся, и все правда выйдет наружу.
Прочь, прочь отсюда. Туда, где никто ее не узнает. Туда, где прошлое не будет преследовать ее. Она станет прислужницей в монастыре, а лучше — странницей, будет есть на ветру, спать на росе — и когда-нибудь сможет забыть о прежней непутевой жизни.