Восемнадцатый легион
Шрифт:
С одной стороны, посещение центуриона таило в себе и опасность. Он мог, узнав о том что Кастул пытался покончить с собой, тут же бросить его снова в тюрьму и в итоге казнить. Но Аудакс знал, что его командир так не поступит.
Он попытался прикинуть, что сейчас чувствует несчастный солдат. Но не смог. Слишком тяжело ему было представить происходящее в голове сумасшедшего.
Вскоре после того, как они постучались, дверь открыл центурион. Не смотря на позднее время, он не спал. Увидев окровавленных подчиненных,
– Какого хрена тут происходит?!
– воскликнул центурион, хватая под руки Кастула, который вот-вот собирался завалиться на пол, - что случилось?!
– Командир, ему плохо, - неуверенно сказал Аудакс.
– Без тебя вижу, - огрызнулся начальник, - Боги на пороге! Да он в кровище весь! Ты что, его резал?!
– Нет, он сам себя. Возле латрин. Я у него зуботычину отобрал, иначе он бы себе горло вскрыл.
Центурион ожег помощника злым взглядом. Но сейчас времени на расспросы не было. Он усадил легионера на пол, прислонив спиной к стене.
– Командир, я не знаю, что с ним, - сбивчиво продолжил Аудакс, - он с ума сошел.
– А с тобой что стряслось?
– Ну как, - попытался соврать оптион, - в его крови испачкался, пока тащил...
Не дослушав Аудакса, центурион схватил кувшин с водой, и от души плеснул содержимым в лицо Кастулу. Легионер ощутимо вздрогнул, и на мгновение пришел в себя. Взгляд темных глаз стал осмысленным, и теперь отражал страх, но выражение лица не изменилось. Оно по-прежнему напоминало маску.
Центурион схватил его за плечи, и сильно встряхнул.
– Говори, солдат! Что с тобой произошло?!
Это не возымело никакого толкового эффекта. Кастул задрожал всем телом, и начал плакать.
«Нет, я так ничего не добьюсь», - подумал Крысобой. Он взял первую попавшуюся тряпку, и аккуратно вытер солдату лицо. Поняв, что ран на нем нет (не считая мелкого пореза над бровью) велел Аудаксу притащить одеяло, и укрыть им Кастула.
После этого уселся напротив солдата, и осторожно положил руку ему на плечо.
– Гай, скажи что-нибудь, - как можно мягче произнес он, заглянув Кастулу в глаза.
– Я не смогу тебе помочь, пока ты не расскажешь.
Парень недоверчиво уставился на центуриона, но ничего не ответил. Однако его лицо приобрело уже более спокойное выраежение. Хотя бы плакать перестал. Затравленно оглянувшись, он только плотнее укутался в одеяло.
– Гай!
– чуть более требовательно сказал центурион, сопроводив обращение легкой встряской.
– Скажи, что с тобой?
– А сам ты, сука, как думаешь?
– наконец едва слышно ответил Кастул, - сдохнуть пытался. Да только ты гнида, со своим сраным оптионом мне помешали.
На секунду он замолчал, как будто собираясь
А затем, набрав в грудь побольше воздуха, продолжил:
– Зря я тебя тогда при Бротомаге вытащил. Лучше бы ты сдох. Что касается тебя, Аудакс, - солдат злобно поглядел на оптиона, - то ты редкая мразь.
– Что он несет?
– не понял Крысобой. Повернувшись, он вопросительно взглянул на своего помощника, но тот отвел взгляд.
– Правду, - превозмогая себя, глухо выдавил Аудакс, - Он тогда ногу тебе перевязал.
Крысобой моментально вспомнил тот эпизод, когда подлый варвар ранил его. Последним, что запечатлела память, было то, как из огромной раны на бедре фонтаном хлещет кровь.
А затем разум отключился.
Пришел в себя центурион уже в госпитале, где ему сказали, что доблестный оптион Квинт Аудакс рискуя жизнью спасал своего командира. То есть его, Крысобоя. Про Кастула не было ни единого слова.
Он внимательно посмотрел на оптиона, который, скрестив руки, стоял возле двери. В его не читалось ни толики раскаяния, что ужасно взбесило Крысобоя. Скорее наоборот, Аудакс глядел на командира нагло.
Да как этот белобрысый мудак смеет?
Внезапно командир понял, что все это время даже не догадывался о происходящем в его центурии. Чувствуя, как медленно вздымается в сознании волна ярости, он поднялся и вплотную подошел к Аудаксу.
– Почему ты не доложил мне?
– чеканя каждый слог, произнес он, глядя оптиону в глаза.
– А я доложил, - упрямо ответил Аудакс, - ты был болен, поэтому мне пришлось докладываться старшему центуриону. Не знаю, почему твоего спасителя не отличили.
– Падла!
Центурион со всего маха впечатал кулаком помощнику под ребро. Тот, придерживая рукой за ушибленный бок, повалился на колени, судорожно хватая ртом воздух.
Крысобой отступил на шаг назад, с ужасом глядя на своих подчиненных.
– Вы, - сказал он, - вы оба просто позор для римской армии! Стоите друг друга! Один пьянь и самоубийца, другой лживая баба!
Внезапно речь центуриона прервал хриплый смех, доносившийся из угла. Крысобой повернулся, и увидел что смеялся Кастул.
– Нет, Крыса, - наконец произнес солдат, - позор римской армии - это ты. Разглядел наконец своего хваленого оптиона? Вы оба - мрази, хотите сгноить меня. Хотите довести до смерти. Мучаете меня, издеваетесь. А когда я сам решился, не даете умереть. Не пойти ли вам в задницу, командиры?!
Последние слова он произнес как-то надтреснуто. Видно, что эта речь давалась ему с большим трудом, и он сорвался. Вновь зарыдал, прикрыв лицо ладонями.
– Я все равно уйду, - плакал Кастул, - не сегодня, так потом. Мне надоело, я больше не хочу жить.