Восход Луны
Шрифт:
– Сейчас может быть немного больно, марля скорее всего прилипла к ране, а лить жидкость на рану пока рано, так что терпите.
Когда он медленно начал снимать последний слой, было чувство, что снимают старую кожу, которая уже отмерла. Боли нет, но неприятно.
Мне открылся вид на аккуратные, небольшие швы и нити, стягивающие края кожи. Все выглядело не столь уж и страшно, как могло быть.
– Та-а-ак, швы не гноятся, уже хорошо, спасибо антибиотикам. Не расходятся, тоже отлично. Такими темпами, возможно, вы и впрямь сможете покинуть нас в течение пары дней.
– Спасибо,
После небольшой заминки Владимир наложил марлю обратно, но не всю, что снял.
– Да, конечно… Сейчас оформим документы и сначала на перевязку, а потом переведем вас в хирургию. Пять минут, Лайри.
После этих слов он вышел.
Спустя ровно пять минут дверь снова открылась. В палату зашел санитар, толкая перед собой каталку. Ничем не примечательный высокий парень. Он подкатил каталку вплотную к койке и поставив на тормоз.
– Добрый день, Лайри. Меня звать Павел. Сейчас поедем на перевязку, а после в другую палату.
– Добрый, да, Владимир уже все рассказал.
– Отлично, тогда давайте попробуем как можно безболезненнее переложить вас на каталку. Постарайтесь поменьше напрягать пресс.
Ну да, «безболезненнее», я даже полусесть нормально не могу.
Откинув простыню, Павел начал, медленно перетягивая мое тело, подвигать меня к краю койки. По мере сил я помогал ему, но получил предупреждение, что швы могут разойтись. В конечном итоге, совместными усилиями я оказался на каталке. Укрыв все той же простыней, санитар покатил меня к выходу и мы покинули палату. Коридор особо не отличался стилем от комнаты где я проснулся, в нем были лишь двери в такие же палаты. Вскоре меня подкатили к лифту.
– Как это произошло, если не секрет?
– Довольно неожиданно прервав мое созерцание коридора и створок лифта, спросил Паша.
– Неудачно сходил в магазин.
– Мда, вот так живешь и не знаешь, где и когда случится такое.
– Сказал он, вздохнув.
– Ждет кто дома или?..
М-да, вот это ты неудачно разговор завел.
– Ждет, именно ждет.
Хотя, летать она более-менее может, мало ли что ей вздумается. Как бы не кинулась на поиски. И я все-таки скучаю по ней. Даже несмотря на дурь во снах.
– Ну ничего, все хорошо закончилось. Пролежите пару недель, а там и домой.
Каких еще пару недель? Я не могу столько здесь оставаться.
– Не могу я столько времени тут быть. Как только станет легче, я уйду.
Надеюсь с этим не возникнет проблем, не хочу уходить впопыхах.
– Это решит главврач. В принципе, она у нас довольно адекватная, так что не думаю, что будут проблемы.
Надеюсь, Паша, надеюсь. Иначе придется проявлять чудеса рационального перемещения и преодоления препятствий с использованием прыжковых элементов, с дыркой в животе.
Створки лифта открылись, показывая нутро грузовой кабины. Аккуратно вкатив меня и выбрав этаж, мы поехали. Больше Паша не мучил меня вопросами, так в относительной тишине мы и приехали. Вновь коридор, но не такой пустой и тихий, как в реанимации. Стены выкрашены в иной цвет, по коридору ходят больные и медперсонал, пространство возле стен заставлено другими каталками и колясками, на подоконниках стоят почти завядшие цветы. Непривычно
– И что тут? Опять, наверно, по пьяни бытовуху устроили с дружками, а?
– Вот это оказалось неожиданно.
– Настасия Афанасьевна! Человеку на улице прилетело, какой же он алкаш, вы ли их не видели, что, сильно похож?
– Спасибо, конечно, Паша, но такой как она, вряд ли что докажешь.
– Вот именно что много видела.
Я молчал, не желая разводить словесную грязь. Мне хватало уже самого факта присутствия себя в этом, далеко не лучшем месте в моей жизни.
Настасия почти рывком содрала пластырь и марлю с моего измученного живота. Но вот было даже не так неприятно, как в первый раз, сработало то, что это все уже снималось, да и закреплено толком не было. Увидев, что я не поморщился, она протупила пару мгновений.
Все же нужно отдать ей должное: рану она обработала хорошо, наложила новую марлю и закрепила её, Паша принес штаны, майку и тапки.
– Ваши вещи выдадут перед выпиской, пока будете в этих.
– Хорошо, спасибо.
Одевшись, мы покинули перевязочную. Путь к новой палате не занял много времени, и вот уже передо мной открываются двери еще одной комнаты с почти такими же бедолагами как я. Кремовые стены до половины, шесть коек, три из которых уже заняты. Как только мы пересекли порог, трое мужчин, сидевших вокруг небольшой тумбы начали быстро прятать, по всей видимости, карты. Судя по отработанным движениям и как быстро это было сделано, им уже не впервой экстренно сворачивать свой миниклуб по интересам.
– Тьфу ты, Пашка, ну напугал. Придется заново партию разыгрывать.
– Вздохнул один из них, мужик с морщинистым лицом и хитрым прищуром. По тому, как ловко он мешал и раздавал карты, был видно, что шансов у его противников особо нет.
– Опять вы за свое, сколько вас уже предупреждали насчет карт? А если не я бы зашел?
– А что еще здесь делать? Ходить много не походишь, да и некуда, что, по коридору до выхода и обратно?
– Так в коридоре телевизор есть, посмотрели бы посидели.
– Ага, «посмотрели». Уже который день Дашка с подругами какую то муть включат и сами смотрят, а нам что, вместе с ними деградировать?
– Мда, тоже верно. Что ж, встречайте пополнение.
Меня положили у окна, что было даже приятно: уж лучше смотреть в окно, чем в это однообразие. Подъехав к кровати, я перебрался на нее уже самостоятельно, что после небольшой разминки далось мне намного проще и без особой боли. Паша убрал каталку.
– Так, на обед ты уже опоздал, кстати, столовая находится в конце коридора, где лифт, повернешь направо и до упора. Скоро должна придти медсестра, поставить уколы. Я поговорю, чтобы тебе принесли поесть, сам лежал почти так, знаю, что на капельнице особо не протянешь.