Восхождение на пустующий трон
Шрифт:
— Ну что там было? — спросила неспокойная Мери.
— Делили территорию. Нам достался наш север, который мы должны будем защищаться от кое-кого. Но пока это не важно.
— Да, у нас произошла ссора с тем рыженьким, который только-только вышел. — проговорил искоса, посматривая на удаляющиеся силуэты «Бриллиантовых шпаг».
— У меня. Не у тебя, Ричард. — подправил рулевой матроса.
— И? Без разницы я считаю.
— А нам, что досталось? — спросил Питер.
— Запад. — уверенно ответил Ричард. — Как раз то на что я и рассчитывал.
— То есть мы должны будем сидеть только на одной территории? — почему
— Я думаю, нет. Но часто заплывать на другие — опасно.
К ним подошел Марк с другой стороны комнаты.
— Рад познакомиться с вами. — Марк уважительно протянул руку Ричарду и Эдварду, махнув остальным капитанам в знак приветствия.
Как только заговорил Марк, Эдвард сразу отбросил плохие мысли на его счет, что категорически нельзя делать в этом море и в это время. Голос его был не то грубым, не то по-детски мягким. Что-то среднее. Но именно такой голос смог успокоить тревогу на его счет в душе молодого капитана.
— Мы тоже.
— Мне, как и вам, не понравился Дэвид. Слишком самоуверенный старик, правда и не седой. Надеюсь, мы найдем общий язык для кое-каких соглашений. — проговорил Марк, не вдаваясь в подробности.
— Мы тоже. — ответил ему Ричард. — Всего доброго. — Марк развернулся и вышел из таверны со своими капитанами.
— И нам пора. Ричард, давай завтра встретимся в таверне в центре Гаваны и поговорим. Нам многое нужно обсудить. И ты, Питер, приходи. — Эдвард протянул руку им на прощание.
— Обязательно, безумный рулевой. — Ричард и Питер пожали Эдварду руку.
«Черный череп» в полном составе вышел из таверны и вскоре каждый из них находился у себя в каютах. В каюте брюнета, как обычно, на столе ждал спящий Рей. Эдвард тихо прошел вглубь комнаты. Снял плащ, положил его на кровать, плавно сел в свое кресло, немного отодвинул спящего Рей чуть-чуть подальше и положил на стол свой бортовой журнал. Эдвард вновь начал писать свою летопись, что скоро вот-вот пополниться событиями невероятного масштаба и важности, не только для всей Вест-Индии, но и для всего мира.
— Кстати, Андрес-то пропал куда-то. На Нассау, что ли решил осесть и мне не сказать? Его дело. — пробурчал себе под нос молодой капитан, вспоминая события сегодняшнего дня.
[1]Дерево познания добра и зла — согласно библейской книге Бытия, особое дерево, посаженное Богом посреди Эдемского сада. «От дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» Бытие 2:17
[2]Мыс Горн — южная оконечность Южной Америки, где часто бывает плохая погода.
Глава 2: «Джин, что не исполняет желания»
18 мая 1715 года.
Спустя пару часов закончил наш Нестор писать свою летопись, старательно выводя каждое слово во всех тех события, что пропустила бумага, от убийства Торреса и до сегодняшней встречи с Ричардом и Питером. А наш пернатый важно стоял, вцепившись в раму открытого иллюминатора, и прожигал взглядом великолепную фауну Нассау. В капитанской каюте было всего-то три иллюминатора, что-таки мало для такого помещения. Один всегда закрыт и возвышался он у изголовья кровати. Солнце через стекло как раз этого иллюминатора и будило Эдварда. Второй иллюминатор — большой и двухстворчатый портал во внешний мир. Он находился за спиной молодого капитана и днем освещал самое важное место этого пристанища —
Наш капитан устал, отложил мучавшее его пальцы перо в сторону и положил голову на закрытый дневник.
— Какую же роль сыграет мой рассказ? — чуть поглаживая рукой твердый кожаный переплет проговорил капитан. — Какой нормальный человек, здравомыслящий, будет изучать жизнь грабителя, убийцы, садиста, анархиста и просто ужасного человека? — на неожиданно негативную ноту нажал юноша. — Да никто и никогда. — немного вычурно и медленно поднял он свою голову. — Будут изучать жизнь королей и вельмож. Они же хорошие люди. Твари и паскуды, но «хорошие» люди. — Эдвард повернул голову и посмотрел на Рея. — А ты, как считаешь? Будет все, так как я сказал?
— Да, будет! — прокричал Рей и вылетел в иллюминатор.
— Ты все-таки умный попугай, хотя и своевольный слишком. — юноша взял журнал, положил его в ящик и аккуратно задвинул. — Как я считаю, лучше быть настоящим, черствым и жестоким. Человеком, что не чурается замарать руки, если надо. А в них… Лишь разговоры о высоком, переживания за свой лик в обществе и страх, страх черни и их невежества. Сытый голодного не поймет никогда. — капитан поднялся с кресла, взял свой плащ с кровати и вышел из каюты.
И сразу же направился в трюм, пообедал и до самого вечера горланил со своими парнями песни под звучание старой гитары Пола. Часов примерно в одиннадцать вечера он вернулся в свою обитель и завалился спать.
И взошла королева на свой пьедестал. Возглавила она сей черный бал, что окутал все и каждого в этом море. И с терлась та линия, что люди звали горизонтом. Теперь перед нами лишь безгранично красивая тьма, что аккуратно ласкает прохладным ветерком заблудшие души этого моря. Музыкой великого бала была та самая — тишина. Мелодия, которую играет всякая душа в начале и в конце своего пути. Пару секунд и человек сможет не только почувствовать движение своей крови по сосудам, но и услышит шум своего мотора и сокращение своих артерий. Но помните, коль вглядываешься в бездну, пусть и настолько прекрасную, обязательно настанет момент, когда бездна начнет вглядываться в тебя.
В такую прекрасную ночь Эдварду снился кошмар. На его лбу выступил холодный пот, обеспокоенный юнец стал ворочаться, мотая головой из стороны в сторону, сминая шелк своей постели.
Посетили думу молодого капитана картины последних мгновений его давних товарищей, Ричарда и Питера. Они лежали и, скрючившись от колотых ран, кряхтели и откашливали раз за разом все больше и больше алой жидкости. Хоть и были рядом, на полу из величественного серого гранита, внушая своей обработкой и кладкой чувство монолитности. Джонсон лишь стоял на коленях перед ними, не в силах прикоснуться к ним. К их охлаждающим окровавленным лицам, что вот-вот застынут в предсмертном лике. Тонкая, очень тонкая ярко-красная неровная линия вела от них к еще одному несчастному — Дэвид с вырезанным из груди сердцем. Чуть дальше, в легком сумраке скрывалось темно-красное пятно… Нет. Не темно-красное… Бордовое… Марк… Что-то очень страшное произошло в этом большом и просторном помещении, где не видно ни стен, ни даже потолка. И лишь луч солнца освещал Дэвида.