Восхождение на пустующий трон
Шрифт:
— За домом я присмотрю. Жить мне есть где, но работать я буду в твоем кабинете. Уж больно много документации там храним.
— Без проблем.
— Я тогда пойду. Уведомлю жителей о твоем отплытии. Глядишь через полчаса и соберем немало народу в бухте.
— Хорошо. Мы скоро подойдем.
После этих слов Эрик вышел из сада, а Эдвард уселся на второй стул рядом с Тичем, скинув свой мешок рядом с собой. А пернатый-то отпустил плечо хозяина и вцепился когтями в каменное ограждение, что было совсем рядом.
— Привычное, давно забытое чувство. — проговорил расслабленно Тич.
— Суета? Бессмысленная суета. —
— Не обобщай. Она прекрасна и наоборот имеет смысл. Ты разве не задавал себе вопрос в детстве: «Почему родители так о чем-то переживают?» Суета — это показатель работы, труда, умственной нагрузки. Только глупцы отдыхают все время. — Тич чуть согнул спину, позволяя себе расположится на стуле, так как хотел, не заботясь о мнении окружающего люда.
— А что делать? Все время работать, трудиться? А смысл какой? — Эдвард вновь задал вопрос и себе и Тичу, ожидая ответа от своего старшего товарища.
— Жизнь удивительно короткая штука, кроме одного момента. — многозначительно произнес Эдвард старший, улавливая немного цитрусовых ноток свои носом.
— И какого же? Старости?
— Детства. — с легкой грустью на душе произнес мужчина. — Я помню себя в этом возрасте. Дни шли так, будто в сутках тридцать часов. Вечная энергия, что не пойми откуда бралась, неподдельный интерес ко всему происходящему, из-за которого я часто укалывался. Помню, как впервые захотел попробовать мед, но хоть кто-нибудь бы мне тогда сказал, что на пасеках не дружелюбные пчелы и хозяева. Было больно. — слегка потер свою правую щеку Тич, вспоминая ту боль от первых укусов.
— Ты прав… Но жалко, что оно оказалось таким скоротечным.
— А мне нет. Эдвард, о прошлом никогда не нужно жалеть. В нашем прошлом скрываются причины, в нашем будущем прячутся желания, а в настоящем — жизнь. — Тич посмотрел на цветущий рядом с ним куст Иксоры[1] и обхватил одну из веточек своей могучей рукой — Интересно кто же воздвиг здесь настоящий тропический сад? Удивительные растения. — с неожиданной стороны открылся разбойник.
— Моих рук дело. — с легкой гордостью в голосе, ответил Эдвард, наблюдая за своим собеседником.
— Твоих? — чуть приподнялись темные брови с легкой сединой, сразу же раздался пронзительный и грубый смех, что заполнил весь сад и, наверняка, раздавался и за его пределами.
Рей пристально смотрел на все еще смеющегося Тича, перекинул взгляд на Эдварда, потом снова на Тича и снова на Эдварда. Молодой помещик же со спокойствием на душе и некой легкостью смотрел на краснеющего от смеха пирата.
— Гад! — прокряхтел Рей, взымая в воздух, и направляясь на грозного пирата.
— Да, все-все! — продолжая смеяться жертва нападения начала отмахиваться от Рея.
— Рей, успокойся. — пригрозил бывший пират, отгоняя Рея к забору.
— Он тебя защищает. Забавно. А знаешь, что еще забавно? — Тич облокотился на подлокотник, который был ближе всего к Эдварду, и приблизился к нему.
— Что? — без интереса спросил молодой человек.
— То, что ты своими пиратскими руками возвел сад! — и вновь окатился смехом капитан «Мести королевы Анны».
— Скажешь, когда успокоишься.
Тич все смелся и смеялся, пока в горле его откуда-то не возник ком, и его смех вдруг переменился глухим кашлем, но улыбка с его красного лица все не сходила. Тич
— Закончил? — серьезным тоном спросил молодой человек.
— Да, вроде. Так объясни, как такой грозный пират, как ты, Эдвард, глава «Черного черепа», в свободное время решил высаживать цветочки? — с большой долей сарказма произнес пират.
— А чем мне было заниматься? Топором махать, корабли строить или за чужими бабами бегать? Меня это успокаивает.
— Расслабляет? — Тич вновь взял веточку Иксоры и принюхался. — Согласен.
— Оторвешь — отрежу руку.
— Жестоко. — Тич отпустил веточку и медленно убрал свою кисть от прекрасного растения. — Ты, кстати, как? Готов к отплытию? — решил сменить тему беседы мужчина.
— При тебе же собирался. Ты все должен был видеть.
— Я имею в виду не совсем это. С моральной точки зрения.
— А. Понял ход твоих мыслей. Я же говорил, что я не готов. Ни в коем разе я не готов. Но ради них — чуть кивнул в сторону выхода из своего сада голубоглазый. — я готов вновь вернуться, пусть даже на полставки.
— Только по этой причине ты возвращаешься в море? — пытаясь прощупать настоящие желания молодого человека перед собой, задавал вопрос за вопросом Тич.
— Нет. Это не единственная причина. Но желания у меня и, правда, нет.
— Может оно появиться у тебя в течение дальнейших событий. — с надеждой в голосе проговорил мужчина.
— Может. Все может быть, но переубедить меня будет достаточно трудно. — Эдвард поднялся со стула и подошел к Иксоре и взял в свою измученную ладонь одну из веточек. — Все может быть…
— Остальные будут все себя от восторга, как только увидят очертания твоего силуэта. Ты себе и представить не можешь, насколько ты их… вдохновляешь, что ли.
— Вдохновляю? На что? На убийство солдат? Я был куда лучшего мнения о них, но раз им так нужно вдохновение для убийств и свершений — мне жаль.
— Ты меня не так понял. Ты мотивировал их.
— Как же? — и отпустил Иксору фригольдер и показательно развел руки в стороны. — Я же молодой еще, зеленый, как выразился один из моих знакомых. — в голове сразу же возникла фигура рулевого Авроры.
И забылось даже имя человека, что впервые доверил ему штурвал. Если судьба злодейка, то она обязательно вновь сведет судьбы Эдварда Джонсона и Дункана Хилла.
— Твой возраст. — краткий ответ дал Тич на трепещущий юношу вопрос. — Они не могут смириться с той мыслью, что такой молодой юноша куда смелее и умнее их. — решил тут же раскрыть свои мысли мужчина. — Ты разжег в них пламя конкуренции. Во всех, кроме меня. Ты иногда хитрее Бена, умнее Вейна, рассудительней Мери и сильнее Джека. Но меня тебе не превзойти. — на мгновение в глазах Тича возникло презрение и снисхождение к человеку напротив него. — Ты все еще человек. У тебя множество слабых мест — люди, что тебя окружают. Мне же безразличны все жизни кроме моей, ни с кем я не сближаюсь, ни кем не дорожу, даже вами. И ты никогда не достигнешь моей жестокости. Мне нетрудно терзать тела людей, отрезая им конечности одну за другой. В пытках я не чураюсь отрезать мужчинам их причинные места, а женщинам груди и уродовать лицо, до этого отдав представительниц прекрасного пола на растерзание своей команды. После всего этого все, как один, раскрываются.