Восхождение. Современники о великом русском писателе Владимире Алексеевиче Солоухине
Шрифт:
Моей же участью стало оказаться для фонда изгоем. Положение достаточно привычное для всех русских людей, которые в собственной стране являются золушками. Почему? Не знаю никакой иной причины, кроме той, о которой имею собственное мнение. Я считаю, что движение, поднятое общиной, газета «Литературная Россия» поддержала только для того, чтобы перехватить инициативу, а затем акцент в восстановлении храма Христа перенести на возрождение памятника погибшим героям войны 1812 года. Община же ратовала за храм Божий, а я, как священник, обязан был и отстаивал жестко и непреклонно идею храма, чем и заслужил ярлык общества «Память». Им наделяли всех
«Бог им судья!» – сказал я себе, продолжая готовить вместе с театром «Глас» программу вечера. А благословив Владимира Петровича войти в состав комитета, успокоился, что начало, хотя и слабое, положено. Хотелось бы помянуть добрым словом Наталию Николаевну Зуеву. Царство ей Небесное! Она, как в это сложное время, так и до конца своей земной жизни – оставалась моим добрым помощником и преданным духовным чадом. Помню, как она брала мое благословение, чтобы еще совсем молодой Михаил Орландович Мендоса пошел работать в этот фонд. «Чем больше наших людей в этом фонде, тем лучше» – принцип, согласно которому конфронтация с «Литературной Россией» превращалась в конкуренцию. «По делам их узнаете их» – сказал Господь. Отныне дела должны были свидетельствовать. И они свидетельствовали.
«Литературная Россия» продекларировала создание фонда и этим, похоже, хотела ограничиться. С проведением вечера начались «непреодолимые» препятствия. Как обычно, одним из таких является отсутствие денег на начало. Собирать деньги хотели все, а давать никто не хотел. У редакции не оказалось денег даже на аренду зала. Тут развил свою активную деятельность С. А. Шатохин. Он встречался с разными высокопоставленными деятелями, все чего-то координировал, но денег так ни у кого и не достал. Казалось бы, срыв всех планов. Владимир Петрович обратился к самому Солоухину, но тот сказал, что у него денег нет. Я же весь был проникнут скепсисом. Такой человек! Книги выходят миллионными тиражами, а денег нет. Только теперь, прочитав его «Последние ступени», стало понятно: не верил он в тех, кто в своих действиях отчитывался перед партийными организациями и различного рода органами, а потому и денег своих «Литературной России» не дал.
Для меня Владимир Алексеевич был этаким русским барином. Весь наш народ так воспринимал его. Ему всегда хотелось иметь барина, не зависимого ни от кого и служащего лишь Богу и Государю, барина широкого, доброго, щедрого, а, как мне казалось, проявил он себя в данной ситуации как умудренный житейским опытом хитрый, умный, расчетливый русский мужик. Черта, впрочем, не такая уж и плохая у нашего народа. Всегда, когда я иду на рынок, то с краю от основных мест, которые заняты чужеродцами, торгующими скупленным оптом товаром, вижу наших трудяг, принесших в сумках с огорода свои овощи.
Покупаю овощи именно у них. Это дорого. С «хозяевами рынка» можно сторговаться дешевле, особенно если взять погнилее. Они ведь скупили за гроши и продать могут довольно-таки дешево. А наши трудились, собственным потом поливая товар, и потому не уступят. Ценит себя хотя бы в этом русский. Не глуп он, как уверяют ненавистники земли нашей, а мудр. Доказательство тому громадное количество русских купцов во времена свободы от ига басурманского (подразумевается не мусульманское, а совсем другое иго).
После того как Владимир Алексеевич денег не дал
Что было на вечере, во всей полноте пока не буду описывать. Это дело будущего. Скажу только одно. Я испытал в тот вечер то, о чем писал Владимир Алексеевич Солоухин:
Что ж, вспоминать ли нам под вечер,
В передзакатный этот час,
Как, души русские калеча,
Подонков делали из нас?
Иль, противостоя железу,
И мраку противостоя,
Осознавать светло и трезво:
Приходит очередь моя.
Не знаю, как себя ощущали те, кто хотел прослыть патриотом, но я в этот момент чувствовал начало победы. В результате выступления половина зала шла под благословение ко мне. Я «сыграл ва-банк» – сделал то, о чем мечтал Владимир Алексеевич:
Но все же будьте осторожны —
Ведь я могу сыграть ва-банк.
Был скандал, на котором патриоты разделились. Кто-то стал патриотом Православной Руси, а кто-то остался красным, желто-красным или других цветов «патриотом». До сих пор лагерь безбожных «патриотов» соединяется с власть предержащими. Гамма их разнообразна. Это они совершают оранжевые революции по всему свету и не допускают создания Святорусской государственности. И потому на вечере храма Христа Спасителя
Я поднимался, как на бруствер,
На фоне трусов и хамья.
Не надо слез, не надо грусти,
Сегодня очередь моя.
Владимир Алексеевич не мог этого не видеть.
Прошло не так много времени, когда пути наши пересеклись. Это произошло в Екатеринбурге во время царских дней. Туда, на поклонение местам последних страданий царственных мучеников, направили стопы многих лидеров общественных организаций руководители культурного отдела мэрии Москвы. Вместе с ними приехал и русский духовный театр «Глас», а вместе с театром и я, многогрешный.
Сегодня каждый православный или мечтает или уже посетил эти святые места, но тогда туда попадали только единицы, а потому не воспользоваться такой возможностью было бы грешно. Театр вез свой новый спектакль под названием «Крест-хранитель». Сюжетной линией через весь спектакль проходит житие святой мученицы Елисаветы Федоровны. Контрапунктом жизни мученицы является действие разрушающих сил революции, выявленных через личности Ленина, Троцкого, Свердлова и других, названных своими именами, а местами действия – те самые места, куда мы приехали. Я долго не мог понять, для чего Божественный Промысл привел сюда в царские дни самых разношерстных людей. Члены каких только партий не были включены в список! И это в советское время! Настоящая загадка, да и только. Только позже, сопоставив события, удалось найти разумение о действии злой разрушительной воли врага рода человеческого и нейтрализации ее Божественными силами.