Восхождение. Современники о великом русском писателе Владимире Алексеевиче Солоухине
Шрифт:
16 июня 1978 г., Рязань.
Дорогой Владимир Алексеевич!
Сегодня я получила из «Советского писателя» издательский договор на свою книгу стихов! Это такое событие для меня (и для всей нашей семьи)! Вы тоже когда-то заключали свой первый договор на свою первую книгу – и легко можете понять мою радость и даже гордость… и вообще мое теперешнее состояние, во всех нюансах.
И если бы Вы еще могли представить, как я благодарна Вам… Оглядываясь назад, я вижу, что самые важные события, коренные перемены в моей жизни – например, поступление в институт, публикация моих стихов в толстом журнале, издание моей книги и т. д. – связаны с Вами, свершались при Вашем участии, по Вашему мановению. Может, и без Вас я со временем поступила бы в институт; может, и без Вас
Владимир Алексеевич, я готова сделать для Вас, ради Вас все на свете. Только не знаю – что. И возможно ли сделать для Вас больше того, что сделали для меня Вы?
Кланяюсь Вам низко.
Нина Краснова
P.S. Владимир Алексеевич, в «Камешках» Вы пишете, что «безграничное доверие может стать угнетающим, превратиться в обузу. Его ведь нужно оправдывать. Его неудобно потерять».
Пусть не будет обузой для Вас мое безграничное доверие к Вам, мое безграничное восхищение Вами, моя безграничная благодарность Вам. Не тяготитесь ими, не старайтесь оправдывать их, они не могут потеряться ни при каких условиях и обстоятельствах.P.P.S. Мой привет Олечке и Розе Лаврентьевне.
Дорогая Нина Краснова!
Давно бы надо Вам написать, да лето – разъездная пора. Ездил в Оптину пустынь (собираюсь писать о ней), в Чебоксары на юбилей своего товарища, в Ярославль по издательским делам. Да и в своем Алепине в этом году сижу, как никогда, вот уже больше сорока дней. Так что до рукописи Вашей руки не сразу дошли.
Рукопись я прочитал с большим интересом. Она какая-то очень цельная и по духу, и по интонации. Конечно, если бы ее можно было издать целиком в таком виде, сразу появилось бы в русской поэзии новое явление – Нина Краснова. Со своим голосом, со своим видением мира. Но у нас ведь ничего нельзя сделать просто. Чего бы проще – издать. Но думаю, что в таком виде, целиком, ее пока издать не удастся. Значит, придется отбирать, и вместо голоса останутся отголоски. Ничего не поделаешь. Отбором я еще не занимался и до ноября вряд ли сумею это сделать: тут у меня накопились поездки. Некогда пока, отказываюсь даже от семинара на ВЛК, не знаю, правильно ли делаю.
А как у Вас там, в Рязани? Все ли здоровы? Как Ваше состояние духа? Черкните мне, я 3-го сентября переезжаю в Москву, и хотя, повторяю, будет серия поездок: Швеция, Молдавия, Армения и Англия, все же между поездками буду бывать в Москве.
Желаю всего-всего…
Вл. Солоухин 1978.
29 августа 7978 г., Рязань.
Дорогой Владимир Алексеевич!
Я уже начинала думать, что Вы не отвечаете мне не столько из-за занятости, сколько из-за деликатности: прочитали мои стихи и не хотите обидеть меня своим плохим мнением о них. (А для меня Ваше мнение очень важно. Если бы, допустим, весь мир был хорошего мнения о моих стихах, а Вы – плохого, я предпочла бы, чтобы было наоборот.) Но, слава богу, я зря волновалась. А что от голоса моего останутся в книге одни «отголоски» – пусть. Когда-нибудь, бог даст, спою перед публикой (перед народом?) и полным голосом (фу, до чего высокопарно я выразилась!).
Вы спрашиваете меня о моем состоянии духа. Сегодня оно у меня прекрасное, в высшей степени! Ведь сегодня я, наконец, получила Ваш ответ – и именно такой, какого уже не надеялась получить. А вообще – всякое у меня бывает состояние: сто раз на дню меняется. Но в целом оно у меня довольно сносное, я стараюсь быть оптимисткой.
В конце июня я ездила в Москву заключать с «Сов. Писателем» договор на книгу. Других, т. е. исторически важных событий у меня за 2 месяца вроде
Стихи у меня сейчас (в августе) почему-то не пишутся. Мне, наверно, не хватает одиночества: у сестры отпуск, у племянников каникулы, – и не хватает отрешенности от текущих домашних проблем. Но зато я читаю много книг. И, между прочим (в просветительских целях), часто устраиваю дома литературные чтения вслух – знакомлю маму и сестру (братьев и их жен, когда они приходят к нам) с современными поэтами (по книгам); особенно люблю читать им (а они особенно любят слушать) Вас: и стихи, и рассказы. Я перечитала им – под новым для них углом зрения – рассказы из «Алепинских прудов», из «Прекрасной Адыгене» и некоторые – из «Закона набата». Низкий поклон Вам от всех Красновых (мы все живы-здоровы, чего и Вам и Вашей семье желаем)!
Владимир Алексеевич, наверно, Вы правильно поступаете, отказываясь от ВЛК. Конечно, институту приятно иметь такого руководителя семинара, как Вы. А мне, например, приятно было знать, что где бы Вы ни были, но во вторник всегда приедете в институт и я могу увидеть и услышать Вас. Но, конечно, Вам, при Вашей загруженности делами, при Вашем «цейтноте», ВЛК – все равно, что к большому возу маленькая, но тяжелая тележка, которая требует и лишних сил, и времени, и связывает Вас по рукам и ногам.
И я-то лезу к Вам со своими стихами – еще одна маленькая тележка к большому возу.
СПАСИБО Вам за письмо, за заботы обо мне! До свидания!
Пусть все Ваши предстоящие поездки будут для Вас удачными.
Нина Краснова
P.S. А не надо ли для Вас перепечатать что-нибудь? Я соскучилась по Вашим рукописям и не люблю Рязань за то, что она отняла у меня возможность и удовольствие печатать их.
Я понимаю. Вам неудобно вызывать меня из Рязани, когда и в Москве много машинисток. Но Вы все же имейте меня в виду, если, конечно, Вас устраивает шрифт моей теперешней машинки (свою рукопись я печатала на ней).P.P.S. Владимир Алексеевич, я знаю, как могут тяготить иногда письма, на которые вроде бы надо отвечать, я не хочу, чтобы мои письма тяготили Вас в этом смысле, и не прошу Вас отвечать на них и не буду обижаться на Вас, если Вы не будете мне отвечать. Я понимаю, что Вы заняты. Пишите мне письма только по настроению и по возможности. А я, конечно, буду счастлива получать их.
6 сентября 1978 г., Рязань.
Владимир Алексеевич!
Я хотела бы заключить с Вами договор об обязательном экземпляре, подобный тому, который заключен между издательствами нашей страны и Книжной Палатой. Я буду «Книжной Палатой», а Вы будете дарить мне – и лично, из рук в руки, и можно по почте – обязательный экземпляр каждой своей новой книги (разумеется, с автографом). Вы не против?
Я собираю Ваши книги, но их очень трудно доставать. Из всех имеющихся у меня Ваших книг я только три (и три переводных) купила без знакомств, случайно, а остальные доставала или через директора рязанского магазина «Книжный мир» (что называется, из-под полы), или через друзей, или иными способами, три получила от Вас. Вот я и прошу заключить договор об обязательном экземпляре.
Конечно, я хотела бы иметь также и журналы, и газеты с Вашими публикациями, и все Ваши напечатанные вещи (выступления на телевидении, доклады, ну и т. д.), но, наверно, я слишком многого хочу.
…Видите, как возросли мои потребности. Сначала я просила у Вас одни автографы, не смея мечтать о том, чтобы вы дарили мне книги. Теперь прошу и книги. Извините уж меня за жадность.
Нина КрасноваP.S. Владимир Алексеевич, договор об обязательном экземпляре, между прочим, был бы удобен мне как Вашей машинистке, а Вам – как моему «заказчику». Представьте себе, например, такую картину. Вам надо перепечатать для переиздания или для собрания сочинений свои стихи и прозу. И вот, вместо того чтобы везти или пересылать мне по почте огромную рукопись со множеством приложенных к ней журналов, газет и книг, Вы звоните мне по телефону (надеюсь, он скоро у меня будет) или пишете письмо и перечисляете, что именно и откуда надо перепечатать…