Восхождение
Шрифт:
— Разнообразия, — подсказал я.
— Точно. И повыше чтобы стали наши кубики. И качество! Надо бы монтировать чище, аккуратнее, а это от проектов зависит, чтобы домик выходил как игрушка, простите за мечту — произведение искусства. Вот так!
Копелев затем махнул рукой звеньевому Валерию Максимову, такелажнику Василию Кобзеву, ходившему с красной, отличительной повязкой на рукаве, кивнул машинисту крана Алексею Боброву: мол, давайте начнем!
— Поехали, поехали, ребята! — громко произнес Копелев, следя за тем, как кран, подхватив с панелевоза, поднял в воздух и понес
Свист этот как сигнал предназначался и Максимову, и Кобзеву, и сидевшему высоко в своей металлической, со стеклянным открытым окном кабине машинисту Боброву, который оттого, что солнце наверху жгло немилосердно, снял с себя даже рубаху, и с земли была видна его широкая загорелая грудь.
Но все они едва ли слышали команду бригадира. Скорее интуитивно угадывали ее значение по взмахам рук, по движению губ, а более всего по знакомому, привычному, изученному в деталях ходу работ.
Так началась сборка типового девятиэтажного дома, и стрелка почасового графика, единого для транспортников и строителей, для четырех заводов — поставщиков железобетонных изделий, для отдела комплектации, для главной диспетчерской, стрелка эта тронулась по циферблату времени и труда, строго рассчитанного на тридцатипятидневный цикл возведения дома.
В тот «первый день творения», как пишут строители, наблюдая за тем, как бригада берется за привычное дело, я стоял на бетонном основании первого этажа и с интересом разглядывал открывавшийся оттуда строительный пейзаж района.
Конечно, лучше было подняться на девятый этаж какого-нибудь расположенного рядом здания, это я делал раньше, и вообще, разыскивая «объект Копелева» и его самого, я уже основательно побродил по этим местам. И достаточно отчетливо представлял себе основные архитектурные контуры быстро поднимавшегося над землей нового крупного жилого массива.
В Вешняки-Владычино я ездил на метро. От станции «Таганская-кольцевая» по новой ветке до конечной остановки — «Ждановская». Здесь метро прямо стыкуется с линией Казанской железной дороги. Выходя на поверхность, метропоезд может встретить параллельно движущуюся электричку, а платформы метро и железной дороги расположены рядом. К тому же около наземного вестибюля метро находится площадь с автобусными стоянками.
Так что транспортный узел здесь достаточно емкий, современный и сможет принять потоки пассажиров из заселенного района Вешняки-Владычино.
Я выходил на платформу станции «Ждановская» одним из немногих пассажиров, когда начал ездить сюда весной 1970 года, затем в жаркие дни тогдашнего московского лета.
По платформе метро я шел сначала к спуску в тоннель, проложенный под полотном железной дороги, а оттуда выходил на насыпь или же прямо к шоссе, за которым, собственно, и начиналась застройка.
Когда в центре города стояла духота и жара, в метро было немногим легче, здесь меня встречал чистый воздух, ветерок обдувал лицо, и дышалось легко, как в поле.
Здания тянулись прямо от шоссе белыми шеренгами, сверкая на солнце всеми своими гранями, создавая ощушение и легкости, и праздничности.
Вообще-то
Участок Владимира Копелева я нашел быстро. Ничем пока не огороженный, он располагался рядом с будущей кольцевой дорогой, которая тогда еще только прокладывалась. Справа и слева от уже асфальтированного участка дороги виднелись в большинстве своем недоделанные, или, как говорят строители, «не перекрытые еще нули». На одном из таких фундаментов, торцом выходящем на дорогу, укладывались последние плиты фундамента, рядом высился башенный подъемный кран. Здесь в утреннюю смену трудилось одно из монтажных звеньев комплексной строительной бригады Владимира Копелева.
Современные города — и это совершенно наглядно и очевидно каждому — обычно прирастают сразу большими частями. Не отдельными зданиями или уникальными сооружениями, хотя и они изменяют контур города. Но в массе своей прирост идет за счет новых ансамблей, крупных микрорайонов, объединенных единой архитектурной идеей.
Градостроительные проблемы! О них написано уже немало. И об архитектурной целостности ансамблей, их звучании и выразительности, о композиционных решениях, о ритме, динамике и статике, симметрии и асимметрии, высотности, протяженности, наконец о перспективах развития, будущем городов.
Характер современной строительной индустрии, пути технических поисков, творчество рационализаторов, да и вообще нынешнее производство домов — все это сопрягается и с архитектурой, во всяком случае, их связи широки и многогранны.
То общее впечатление, которое в те дни производила эта огромная строительная площадка, можно было, пожалуй, определить такими словами — размах, свобода, ритмичность и простор!
Уже и в дни первого знакомства с районом я не сомневался в том, что, когда здесь кварталы полностью расправят свои каменные крылья, впечатление это будет не только внушительным, но и эстетически полноценным.
Ибо здесь уже нет и помину о старых въездах в Москву, сплошь и рядом загроможденных мусором полос отчуждения, ветхими деревянными домишками, всякого рода складами, барачного вида строениями, кучами угля или песка. И столица наша тут открывается не постепенно, с неприглядной своей стороны, как бывало порою раньше. А сразу же во всей мощи своих новых высоких домов и целостных архитектурных ансамблей. Иными словами, любой наш гость, приезжающий с востока, попадает сразу как бы в современный город.
Я уже не раз воочию убеждался в том, что застройка кварталов одинаковыми типовыми зданиями не дискредитирует принципы индустриализации и типового строительства, а говорит лишь об умении архитекторов создавать из одного однообразия — многообразие, из количественных повторений — новое качество, из строгого чередования линий и объемов — богатство архитектурного выражения.
И мне лично нравятся простые ритмические ряды зданий с их строгим рисунком торцов вдоль магистралей, с интерьером разнообразно и уютно решенных внутренних объемов между зданиями, между кварталами.