Восьмой дневник

Губерман Игорь Миронович

а наружу выглянешь некстати –

срам повсюду, мерзость и позор.

* * *

Хоть и редки во мне воспарения,

на земле я недаром гощу:

в этом мире, где три измерения,

я четвёртое нагло ищу.

* * *

Ещё не прозвучал игре отбой,

она течёт азартно и привычно;

в пожизненной игре с самим собой

проигрывают умники обычно.

* * *

Души пугливое смущение

ложится

теменью на лица:

свобода – это ощущение,

что рядом хаос шевелится.

* * *

Мне всё неясно в божьем мире,

не вижу я во мгле просвета,

а те, кто видит глубже-шире,

обычно врут, что видят это.

* * *

Мой поезд уже, в сущности, ушёл,

покоем я дышу на тихой станции,

а будет ли мне завтра хорошо,

решат на небе высшие инстанции.

* * *

Замешанный на ханжестве и блуде,

загадочен горячечный задор,

с которым явно сведущие люди

городят и вещают дикий вздор.

* * *

Еврейская мечта укорениться,

какая б ни висела непогода,

поддержана талантом измениться

по образу окрестного народа.

* * *

Житейский путь отнюдь не гладок,

убог без воли и желания,

а духа пакостный упадок –

опасней тягот выживания.

* * *

С возрастом хотя немало сложностей,

жаловаться глупо и негоже:

старость – ущемление возможностей,

но зато обязанностей – тоже.

* * *

Весьма, конечно, факты слабоваты,

но главное – в заведомом финале:

евреи, безусловно, виноваты

во всём, чего и знать они не знали.

* * *

У одних высокий лоб,

у других – могучий дух,

я меж ними остолоп

и зелёный, как лопух.

* * *

Природа так нам нос подвесила,

притом большой величины,

как будто всё довольно весело,

но чем-то мы удручены.

* * *

Возникает невольная дрожь

от сегодняшних дружеских уз:

лицемерие, подлость и ложь

заключили душевный союз.

* * *

Я давно оборвал эту нить,

я в широком кругу не вращаюсь,

и народ мой легко мне любить,

ибо я с ним почти не общаюсь.

* * *

Какой мечтой себя ни грей,

а не исполнишь ни одну;

срываться поздно с якорей,

когда уже прирос ко дну.

* * *

Негромкие беседы о политике

порою затеваются в постели,

и попусту гадают аналитики,

откуда

эти ветры налетели.

* * *

Куда от современности уйдёшь –

от шума, балагана, пантомим?

А бал повсюду правит молодёжь,

размахивая либидо своим.

* * *

Свечи, ладан и кадило

плюс елей – и всё готово,

и растленнейший мудила

в нимбе нового святого.

* * *

Сочиняю стихи как могу и хочу,

назиданий в них нету нигде;

то, что я никого ничему не учу,

мне зачтётся на Страшном Суде.

* * *

Увяли нынче хрупкие цветы,

а ты ещё никак не веришь в это;

наивность – это признак чистоты,

однако же и глупости примета.

* * *

Кипит повсюду злобы срам,

и видно Богу одному:

Израиль – это Третий Храм,

отсюда ненависть к нему.

* * *

Сядет курица на яйца –

вылупляются цыплята,

а поэт на яйцах мается –

никакого результата.

* * *

Мы с неких пор по просьбе жён

уже не лезем на рожон.

* * *

И утром, и при свете фонарей,

и днём, когда светило светит ясное,

заметно всем и сразу, что еврей –

создание иное и опасное.

* * *

Что оставили мы для внучат

в их нелёгком житейском пути?

Всюду клумбы прогресса торчат,

но цветочки на них – не ахти.

* * *

Люблю любые торжества:

в угаре пьяного приятельства

во мне гуляют вещества

покоя и доброжелательства.

* * *

Мы тратили себя легко и щедро

на самые дурацкие дела,

и не было от этого ущерба,

а польза – несомненная была.

* * *

Есть народ, повсеместно известный

и отмеченный Богом не зря,

и эпитет любой – но нелестный

можно выбрать, о нём говоря.

* * *

Храню невозмутимое спокойствие

и чувствами своими управляю,

а людям доставляю удовольствие,

которое отчасти отравляю.

* * *

Книжек мудрых большие тома

свой оставили опыт большой:

здравый смысл и трезвость ума

неустанны в раздорах с душой.

* * *

Подыскал я кино, где счастливый конец,

после выпил с любимой женой,

и подумал: дурак, а живу как мудрец –

мало надо мне в жизни земной.