Воспарить к небесам

Эшли Кристен

Я не чувствовала ничего, кроме оргазма, и всего того, что являл собой Микки: его жар, сила, тело, напряженное от собственного оргазма.

Затем мой оргазм отхлынул, и я расслабилась, прижавшись к нему и лаская его большой палец.

Я поняла, что то же произошло и с ним, когда он вынул палец из моего рта и провел им по моей нижней губе.

Его губы вернулись к моему уху.

— Ты на таблетках?

— Да, — выдохнула я под его большим пальцем.

— Ты трахаешься с кем-нибудь, кроме меня?

Я

усмехнулась его нелепому вопросу.

— Нет.

— Ты веришь, что я не стану трахать никого, кроме тебя?

Я почувствовала, как мое тело напряглось, потому что это был важный вопрос.

Но это был Микки.

Поэтому я прошептала:

— Да.

Его пальцы впились мне в подбородок, и я поняла, что он знает, насколько важен мой ответ.

Но он не стал зацикливаться на этом.

— Значит, ты согласна без защиты?

— Да, Микки.

— Слава богу, — пробормотал он. — Презервативы в прошлом.

Я расслабилась в его объятиях, скользнув рукой по его мускулистому предплечью и обхватив пальцами запястье.

Он повернул ладонь, поймал мою руку и нежно прижал ее вместе со своей к моему горлу.

Он устроился поудобнее, и я почувствовала, как от его дыхания шевелятся мои волосы.

Мы лежали вместе несколько восхитительных мгновений, прежде чем он сказал:

— Спасибо, что осталась на ночь.

— Я нужна тебе — я буду здесь, — ответила я.

Я услышала легкость в его голосе, когда он продолжил:

— Спасибо за секс.

— Я нужна тебе — я буду здесь, — повторила я.

Я почувствовала, как он усмехнулся, и сжала его руку.

— Моя наследница хочет поваляться в постели, пока я приму душ?

Я не знала, какой у меня выбор, кроме как встать, одеться и пойти домой, пока он не разбудил детей.

Или принять с ним душ.

Но на самом деле, возможно, единственной вещью, которая могла бы побудить меня «поваляться» в его постели, а не принимать с ним душ, — это побудка занятием любовью после примерно пяти часов сна и оргазм.

— Если у меня есть время, я поваляюсь.

— Оно у тебя есть, — пробормотал он, поцеловал меня в плечо и соскользнул с кровати. Прежде чем пойти в ванную, он натянул на себя покрывало.

Я смотрела, как он идет в ванную, услышала звук спускаемой в унитаз воды, а затем включился душ.

Я уже однажды была в его комнате, в ту ночь, когда в прошлый раз дети уехали от меня. Мне не нужно было осматриваться.

Я знала, что здесь приятно. Комната мужчины. Рианнон, если она когда-либо и присутствовала здесь в плане декора, исчезла оттуда, словно ее никогда и не существовало.

Его комната, как и моя, занимала целый конец дома. Она включала в себя большую ванную, выходящую окнами на задний двор, в которой была двойная раковина, отдельный душ и туалет в маленькой комнате.

Гардеробная бала только одна, но она была огромной. Сантехника не выглядела старой, хоть и была заменена, но относительно недавно. Может, и не в прошлом году, но, точно в последние пять. Если бы у меня не было ванной, на которую были пущены средства из трех трастовых фондов, что означало, что я могла бы создать любую ванную комнату, которую хотела, эта была бы потрясающей.

Стены спальни выкрашены в темно-серый цвет, сочетавшийся с деревянными плинтусами и удивительным реечным потолком, таким темным, что он казался почти черным. У него тоже был камин, с каменным очагом, как и остальные в доме. Он находился у стены напротив огромной кровати.

У него были темно-серые сатиновые простыни и одеяло с покрывалом в тон, с шестигранным рисунком, линии которого имели бордовый цвет.

На полу в промежутке между кроватью и ванной стояли два подходящие большие кресла. Рядом располагалась тахта, кряжистый, но привлекательный столик и напольный торшер из латуни. Кресла были завалены одеждой (очевидно, Микки тоже не попадал в корзину с бельем, похоже, он не устраивал стирку с тех пор, как мы познакомились).

Комната была чистой, хотя и не опрятной, исключительно мужской… и вся в Микки.

Мне она нравилась.

Так что я лежала счастливая на простынях в его комнате, все еще чувствуя Микки между ног, нежась, дремля и паря.

— Детка.

Вообще-то я не спала.

Но глаза у меня были закрыты.

Я открыла их и увидела Микки, стоящего рядом с кроватью, в чистой рабочей одежде.

— Мне пора идти? — томно спросила я.

— Вот оно, — заявил он.

Я изучала его, не уверенная в его словах, тоне или напряженном взгляде.

Я начала подниматься, и Микки приказал:

— Не двигайся, черт возьми.

Я замерла, но выдержала его взгляд и прошептала:

— Что происходит, Микки?

— Если бы я каждое утро в течение шестнадцати лет выходил из ванной и видел все это, то ни за что на свете от этого бы не ушел.

Я резко втянула воздух и осталась неподвижной, это пронзило меня и я почувствовала облегчение.

Никакой крови.

Это было все равно, как вскрыть ноющий волдырь, чтобы выпустить зловонную слизь.

— Он не понимает. Может и никогда не поймет, — продолжал Микки. — Но сама ты хоть осознаешь, какой он идиот?

— Нет, — ответила я. — Но я осознаю, как мне чертовски повезло сейчас.

Я наблюдала за его реакцией, за вспышкой в его глазах, но он оставался на расстоянии, пока не сделал последние два шага к кровати и не наклонился надо мной.

Он убрал челку с моих глаз и мягко сказал:

— Я должен тебя поднять и одеть, проводить домой, вернуться и позаботиться о детях.

Я молча кивнула.