Воспарить к небесам
Шрифт:
— Обуздай свой умный рот, Амелия.
— Я обуздаю, Майкл, когда ты смиришься с тем, что у меня есть деньги, — отрезала я.
— Думал, мы уже устраивали спектакль, свидетелем которого стали обитатели дома престарелых, и который положил конец этому дерьму, — ответил он.
— Неужели? Тогда зачем тебе уверять меня, что мы можем быть голыми, и я даже не замечу, где нахожусь?
Он стиснул зубы, и его челюсть напряглась.
— То-то же, — прошептала я.
Он разжал челюсти, чтобы ответить:
— Может,
Я скользнула вверх по его груди, от его слов мое раздражение усилилось.
— Ты не можешь вести себя мило, предлагая увезти меня от всего этого, а потом отменять это предложение.
— Могу, если ты станешь умничать и высказывать мне подобное дерьмо.
— Я хочу поехать с тобой в охотничью хижину, — сказала я ему.
— Тогда ты должна была просто сказать это, не высказывая ничего.
— Я так и сделала, — напомнила я ему.
— Сделала, а потом высказалась.
Я посмотрела на огонь и пробормотала:
— Забудь, что я вообще что-либо говорила.
— Эми, — позвал он.
— Что? — спросила я у огня.
— Детка, посмотри на меня, черт возьми.
Я повернулась к нему, сузив глаза.
— Да?
— Скажи, как так вышло, что ты только что сделала мне лучший минет в моей жизни, увенчав это тем, что проглотила сперму, я попросил тебя уехать со мной на выходные, а я так разозлился? — потребовал он.
— Как так вышло, что ты только что своим ртом наградил меня четвертым лучшим оргазмом в моей жизни, первые два были во время нашего первого раза, а третий — на коврике у моей кровати, ты попросил меня уехать с тобой, а я так разозлилась? — возразила я.
— Черт, — прорычал он. — У меня нет достаточно времени, чтобы оттрахать тебя как следует, чтобы выбить из тебя эту дерзость, прежде чем я поеду за своим ребенком.
— Тогда сделай это не как следует, Микки, — бросила я вызов.
Я едва успела произнести его имя, как уже лежала на спине, Микки навис надо мной, его руки сжимали мои лодыжки, заставляя колени согнуться, а ноги широко раздвинуться, и только от этого я тяжело задышала, приближаясь к оргазму.
Это произошло, когда у него зазвонил телефон.
Мы оба посмотрели на него сверху вниз, но только Микки резко сказал:
— Чтоб меня.
Он опустился между моих раздвинутых ног, перенеся на меня часть своего веса, и потянулся рукой к телефону. Он схватил его, бросил на меня сердитый взгляд горящих глаз, который я полностью проигнорировала, взял трубку и поднес ее к уху, я обхватила ногами его бедра и положила руки ему на грудь.
— Курт, мать твою, лучше бы это были хорошие новости, — проскрежетал он в трубку.
Он слушал меньше минуты, а потом приподнялся, сел на кушетку и устроил меня верхом на себе.
Его глаза были устремлены на камин, но они не видели никакого романтического огня.
Они были далеко-далеко отсюда.
Я наблюдала с некоторым благоговением и, надо признать, с некоторой
До крайности.
— Что я хочу, чтобы ты сделал? — спросил Микки неизвестного Курта, его голос был низким, грубым и наполненным такой яростью, что я почувствовала, как он вибрирует во мне. — Было бы здорово, чтобы ты позвонил мне и просто сказал, что детей у нее больше нет, и они мои. Но на этот раз я не собираюсь делать одолжение. Я хочу, чтобы этой стерве внесли запись за пьяное вождение.
Я напряглась.
Еще не было и половины девятого, а Рианнон оказалась за рулем пьяная?
И… на этот раз?
— Угу, — буркнул он. — Да, — снова буркнул он. — Точно. Спасибо, Курт.
Он отключился и бросил телефон на плед.
— Гребаное дерьмо, — пробормотал он, глядя в огонь.
— Микки, — прошептала я.
— Чертово гребаное дерьмо! — взревел он, вскакивая, но мягко ставя меня на ноги, прежде чем сделать кое-что милое — невероятно милое в данных обстоятельствах — наклонился, схватил свою футболку и протянув ее мне.
Затем он пошел за боксерами, пока я натягивала футболку, и затем я увидела, как он одел их и схватил джинсы.
— Она уже делала это раньше? — осторожно спросила я.
Он сунул ногу в штанину, отвечая:
— Да. — Он засунул вторую ногу и подтянул их, а потом посмотрел на меня. — Это было до того запоя, после которого я вышвырнул ее.
— Ох, Микки, — тихо сказала я, желая, чтобы слова оказались волшебными, и я смогла бы верно их подобрать, чтобы магическим образом исправить ситуацию.
Он начал расхаживать по комнате.
— Может, она… — начала я, остановилась, затем попыталась снова, — может, со всем этим она поймет, что опустилась на самое дно и…
Он повернул голову ко мне и прорычал:
— Она не будет проворачивать это дерьмо при детях.
Я стояла и смотрела на него, думая, что никогда не видела никого настолько сердитого.
Во всех своих выходках я доводила Конрада до бешенства.
Но он никогда не был так зол, как Микки в данный момент.
Перед лицом его ярости я почему-то не чувствовала страха.
Я просто успокаивающе пробормотала:
— Конечно, нет, дорогой. Ты бы этого не допустил.
— Я любил ее, — выплюнул он, и я вздрогнула. Не от его слов, а от его эмоций. — Единственная женщина, которая была красивее нее, — это ты. Оглядываясь назад, я понял, что она та самая, как только ее увидел. Я понял это с той самой секунды, как встретил ее, и относился к ее заднице как к золоту. Я должен был сделать это для нее, и сделал. У нас все шло хорошо. Она родила мне детей. Она не быстро погружалась в бутылку. Все происходило медленно. Можешь себе представить, Эми, как день за днем, как бы сильно ты ни держался, ты наблюдал, как кто-то любимый ускользает от тебя?