Воспитательные часы
Шрифт:
– Я все равно не хочу трахаться ни с кем из них.
– Не мог бы ты показать мне?
Я умираю от любопытства, и это первый раз, когда попросила посмотреть его телефон. Знаю, что это личное, но хочу кое-что доказать - у него есть девушки, которые бомбардируют его предложениями секса, так зачем беспокоиться обо мне?
Не хочу показаться ревнивой или собственницей, но вот мы здесь. Я ревновала все это время, если быть честной с самой собой, но просто не признавала знаков.
– Можешь посмотреть.
Он протягивает
Мои проницательные голубые глаза сканируют экран.
Лицо пылает, горит.
Сообщение за сообщением появляются на маленьком дисплее, прокручиваются мимо, когда я двигаю большим пальцем, каждый неизвестный контакт.
– Мне показалось, ты сказал, что их всего несколько.
Их сотни. Мой палец ударяет и ударяет, посылая каждое сообщение, одну непристойную фразу за другой. Фото. Мемы.
Он наклоняется, указывая на экран в качестве объяснения.
– Это было несколько недель назад. Теперь я получаю только десять в день.
– Всего десять в день? Прекрасно, - невозмутимо отвечаю я.
– Ты выглядишь расстроенной.
– Я не расстроена.
– Это нечто совершенно иное.
Я ревную — так чертовски ревную, что жалею, что вообще заговорила об этом и попросила показать этот дурацкий телефон.
– Девчонки кидаются на тебя.
– Ну и что?
– Ну и что?
– Вот как мы познакомились, почему тебя это волнует?
– Потому что, - раздраженно фыркаю я, - так мы и познакомились.
– Я удаляю большинство из них.
– Он изучает мое лицо.
– Лорел, ты как будто… не знаю, ревнуешь или что-то в этом роде.
– Это потому, что так оно и есть!
Бедняжка выглядит таким озадаченным. Такой восхитительно невежественный.
– Почему?
– Ты сейчас серьезно?
– А ты?
Я вздрагиваю. Ненавижу говорить, как одна из тех неуверенных в себе, цепких девушек, которых не выношу. И все потому, что он отказывается признать, что я ему нравлюсь. Не говорит мне, что чувствует. Что еще важнее, он не признается себе в моих чувствах к нему.
Я жажду этих трех слов, так желаю услышать их от него, что не знаю, что на меня нашло. Это гораздо глубже, чем вожделение, которое испытываю к нему каждый день, или как я хочу видеть его, когда мы не вместе. Или как от одного вида его имени на моем телефоне или его машины, припаркованной на улице, меня бросает в дрожь.
Звук его голоса, когда Ретт произносит мое имя.
Как он выглядит, когда возбужден или смущен.
Я влюбляюсь в него.
И это всегда было нашей проблемой, не так ли?
До меня доходит: я знаю, что чувствую, а он знает? Ретт убедил себя, что такая девушка, как я, — что бы это ни значило, — не сможет искренне полюбить его, не говоря уже о том, чтобы влюбиться по уши.
Мое сердце замирает.
– Ретт?
– Я возвращаю ему сотовый.
– Хмм?
– Я… - Колеблюсь. Сказать
Хочу позвонить Лане за советом, она отговорит меня от края бездны. Я не знаю, как ориентироваться с таким парнем, как Ретт, который держит себя в руках. Который не гоняется за девушками, потому что у него нет уверенности.
Который знает, чего он хочет, но не знает, как это принять.
Я делаю глубокий вдох.
– Думаю, что я расстроена, потому что… - Мое лицо в огне, горит до корней волос, и я молюсь, чтобы он понял намек.
– Может быть…
– Что ты может быть?
Я не могу понять его ответ - он встревожен, раздражен или…
– Ты можешь сказать мне, Лорел. Что бы это ни было.
Ретт
– Просто выплюнь — это все равно, что сорвать пластырь.
– Господи, что бы это ни было, я хочу, чтобы она это сказала. Избавила меня от проклятых страданий.
Она нервничает. Выглядит виновато.
Что, черт возьми, так трудно сказать? Она встречается с кем-то еще? Она меня бросает? Черт, это убьет меня.
– Лорел?
– Я едва могу произнести ее имя, от ее молчания меня тошнит.
Когда она открывает рот и вздыхает, из нее вырываются пять слов, которые я никак не ожидал от нее услышать:
– Кажется, я влюбляюсь в тебя.
Моргаю.
Краснею вплоть до боксеров. Проглатываю комок, образовавшийся в горле. Повторяю эти слова снова и снова в своей голове, пока они играют на повторе.
Она серьезно только что сказала, что влюбляется в меня?
Не может быть, бл*дь.
– Слегка.
– Она ерзает в своем кресле.
– Разве ты не собираешься что-то сказать?
– Ее глаза блестят как небо перед дождем. Ее голос? Робкий, хрупкий и необычайно тихий. Шепот: - Пожалуйста, скажи что-нибудь.
Я понятия не имею, что сказать.
Она любит меня? Эта девушка - эта горячая, великолепная, сексуальная, умная девушка - любит меня?
Это отказывается угнездиться в мозгу. Не усваивается.
Не может.
– Боже мой!
– У нее вырывается мучительный возглас.
– Ты не чувствуешь того же.
– В ее широко раскрытых глазах вспыхивает ужас. Опустошение.
Ни одна девушка никогда не говорила мне, что любит меня, если не считать моей матери.
Я сижу в ошеломленном молчании, обдумывая, в основном, сходя с ума.
– Это не так, - наконец, выдыхаю я, мои собственные слова скрипучие.
– Я просто не знаю, что сказать.
– Тебе не нужно ничего говорить. Я поняла. Не говорила это тебе, чтобы ты отвечал тем же. Мне просто нужно было выговориться, чтобы ты знал, что я серьезно к тебе отношусь. Что бы ты знал.
– Она вскакивает, чуть не опрокидывая стул.
– Мне пора.