Воспитательные часы
Шрифт:
– Господи, Лорел, пожалуйста…
Ее ладонь поднимается, чтобы остановить меня, нос краснеет. Она сейчас заплачет.
– Пожалуйста, просто позволь мне уйти, хорошо? Я хочу уйти. Со мной все будет в порядке.
Но она не в порядке, и я тоже.
Ни в коем случае.
Я позволяю ей уйти, на самом деле сижу и смотрю, как она собирает свои вещи, сдерживая слезы, когда запихивает дерьмо в свой рюкзак, все время желая, чтобы мозг заработал.
Господи, подскажи мне хоть раз, что я должен сейчас сказать.
ГЛАВА 23
«Разлука
Ретт
– Мама.
– Привет, милый!
– Эй.
– Мое безразличное приветствие заставляет ее действовать осторожно. Возможно, она даже предполагает худшее — что кто-то из команды выкинул еще один глупый трюк.
– Все в порядке? Ты никогда не звонишь.
– Все в порядке.
– Через несколько секунд я прочищаю горло.
– Мне нужен совет.
– Это из-за Лорел?
Ерзаю на стуле и поворачиваюсь к окну.
– Да.
– Что-то случилось?
– Нет. Да. – Я провожу рукой по лохматым волосам. Почему до сих пор не подстригся?
– Понятия не имею.
– Хорошо, - говорит она медленно, осторожно.
– Ты знаешь, что можешь говорить со мной о чем угодно.
– Это на самом деле пустяк.
– Окей.
– Она терпеливо ждет меня.
– Это связано с… - ее голос падает до шепота, - с-е-к-сом?
– Что? Нет!
– Ты порвал с ней?
– Что?
– Почему она так выразилась: я порвал с ней?
– Нет, ничего подобного.
— Потому что эта юная леди влюблена в тебя, Ретт. Эти голубые глаза светятся, когда она смотрит на тебя.
– Светятся?
– Да. Даже твой отец заметил.
– Папа?
– Да, твой отец, - мама смеется.
– Знаешь, мы тоже когда-то были молоды. Мы помним, что значит быть jeune et amoureuse (перев с фран.: Молодым и влюбленным). Так проблема в этом?
– У нее тихий голос.
– Это имеет какое-то отношение к делу? Она милая.
Не знаю, можно ли так классифицировать Лорел, но я держу рот на замке.
– И ты ей нравишься.
На самом деле она влюблена в меня.
Любит.
Я прокручиваю это слово в голове, для меня это понятие чуждое.
– В этом-то и проблема? Думаешь, ты ей не нравишься?
Мое молчание говорит само за себя.
– Почему ты думаешь, что не достоин ее любви?
Оставляю это маме, чтобы добраться до корня проблемы, даже не пытаясь. Телефонная линия молчит, пока я мысленно перечисляю причины, по которым не достоин ее любви:
Я не красавец.
Я не общительный.
Мне
Мои товарищи по команде обращаются со мной, как с дерьмом, хотя теперь я самый победоносный спортсмен команды.
Лорел - это все, чем я не являюсь: красивая, шумная и популярная.
– Милый, ты еще здесь?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты выслушал меня, Ретт Клейтон Рабидо.
– Ее тон тверд, слова ободряющие. — Ты смышленый, умный и трудолюбивый - немногие молодые люди твоего возраста могут сказать это.
Я закатываю глаза.
– Симпатичный.
Усмехаюсь, прерывая ее монолог.
– Молчи и слушай свою мать, - бросает она через линию.
Стискиваю зубы.
– Я никогда не видела, чтобы кто-то так усердно работал, как ты. Это все, что ты делал с самого детства. Ставил перед собой цель и работал над ее достижением — мы никогда не могли сказать тебе «нет». Я беспокоюсь, что должна была дать тебе больше ограничений, но ты никогда не хотел соглашаться.
Мама молчит, обдумывая следующие слова.
– Практика, практика, практика. Ты помогал заботиться о Нане, когда она была жива. Работал каждое лето, копил все до последнего цента, чтобы купить джип.
Она снова делает паузу.
– Я знаю, ты думаешь, что мы с папой расстроились из-за твоего перевода, и это, вероятно, моя вина, но ты ошибаешься. Мы с папой эгоисты. Не хотели, чтобы ты переводился, потому что хотели держать тебя поближе к дому — это не имело ничего общего с Айовой как школой. Мы так гордимся тобой, Ретт. Ты всегда был образцом для подражания для своих братьев, избегая неприятностей, алкоголя и наркотиков. Тебе не кажется, что пришло время повеселиться? Влюбиться в умную, красивую девушку?
Тишина.
– Ретт, милый, любой, у кого есть глаза, видит, что она любит тебя, даже если девушка сама этого еще не знает.
Я качаю головой, чего мама не видит.
– Она знает. Она сказала мне.
– Когда?
– У мамы перехватывает дыхание.
– Сегодня.
– Ты поэтому звонишь?
– Да. Она сказала мне, и я…
– Что ты ей сказал?
– Мама мягко понижает голос.
– Ничего.
– Пауза.
– Это плохо?
Короткий вдох мамы - не та реакция, на которую я надеялся.
Дерьмо.
– О, милый. Что она сделала?
– Она немного расстроилась, встала и оставила меня сидеть в библиотеке.
– Как ты относишься к Лорел?
– Она мне нравится.
– И это все?
Так ли это?
– Нет.
– Ты любишь ее?
– Возможно.
Наверное.
– Но ты не готов произнести эти слова?
Я готов, просто чертовски боюсь.
– Не знаю, мам. Я никогда не говорил этого никому, кроме вас.