Воспоминания советского посла. Книга 2
Шрифт:
История не дала ни Европе, ни Франции такой передышки: ровно через шесть месяцев после победы Франко загремели пушки второй мировой войны…
Заблуждения Корбена, равно как и пророчества Плимута, безусловно отражали взгляды их правительства.
Буквально на другой день после выхода франкистов к берегу Средиземного моря Чемберлен подписал с фашистской Италией упоминавшийся выше договор о дружбе и сотрудничестве. В свою очередь французское правительство, до того разрешавшее испанским республиканцам провоз оружия через свою территорию, теперь стало разными способами тормозить это и в июне совсем закрыло франко-испанскую границу. Одновременно в испанских водах возобновилась пиратская компания подводных
«Умиротворителей», однако, ждало еще одно жестокое разочарование. Арагонский прорыв имел внутри Испании не только отрицательные последствия. Все, что было в стране революционного, демократического, передовою перед лицом смертельной опасности поднялось в едином героическом порыве и удвоило свои усилия в борьбе против фашистских агрессоров. Народ республики — мужчины, женщины и даже дети, — вдохновляемый прежде всего примером коммунистов, являл чудеса храбрости, выносливости и самопожертвования. Эта мощная концентрация мыслей и воли на одной великой идее, на одной всепоглощающей цели родила гигантскую революционную энергию. В результате, несмотря на все возрастающий перевес фашистских сил, Испанская республика продержалась еще почти год.
События развертывались в такой последовательности.
4 апреля 1938 г., когда только что выяснились размеры неудачи на Арагонском фронте, в стране разразился правительственный кризис. Главным виновником арагонской драмы, бесспорно, являлся министр обороны Индалесио Прието. Этот правый социалист, уже давно не веривший ни в народ, ни в возможность победы республики, к весне 1938 г. стал законченным пораженцем.
Все его помыслы сосредоточились на заключении мира с Франко «любой ценой».
Прието крайне отрицательно относился к институту военных комиссаров. Прието не принимал никаких эффективных мер против безобразий, творимых на Арагонском фронте анархистами. И когда, наконец, прорыв фашистов к Средиземному морю столь, наглядно вскрыл всю порочность его политики, он стал просто невозможен в качестве члена правительства.
5 апреля Негрин сформировал новое правительство, которое олицетворяло собой объединение всех демократических сил республики, готовых вести борьбу до конца. В состав этого правительства входили социалисты, коммунисты, левые республиканцы, каталонские и баскские националисты, а также (и это особенно важно!) представители обоих профсоюзных центров: социалистического Всеобщего союза трудящихся и анархо-синдикалистской Национальной конфедерации труда. Самый ответственный для данного момента пост министра обороны взял в свои руки премьер Негрин. Второе правительство Негрина объявило себя военным кабинетом и 30 апреля 1938 г. опубликовало декларацию о целях войны. Декларация состояла из 13 пунктов, в числе которых были:
— обеспечение полной независимости и полной неприкосновенности Испании;
— народная республика, основанная на принципах чистой демократии; плебисцит по окончании войны;
— соблюдение местных вольностей без ущерба для неприкосновенности и единства Испании;
— глубокая аграрная реформа с целью ликвидации старой и аристократической полуфеодальной собственности;
— передовое социальное законодательство для рабочих, повышение культурного, физического и морального состояния нации;
— отказ от войны как орудия национальной политики.
Особенно характерен для данного правительства был пункт 7-й его программы, касавшийся вопроса о собственности. Этот пункт, с одной стороны, гарантировал «собственность, приобретенную законным и закономерным
Вслед за конституированием второго правительства Негрина последовали важные реформы, активизировавшие и фронт и тыл. Были приняты меры к дальнейшему укреплению единого командования. Была полностью восстановлена система военных комиссаров. Был издан (24 апреля) декрет о мобилизации различных групп населения. Было улучшено руководство заводами, производящими оружие и боеприпасы. Были удвоены усилия по скорейшему получению военных материалов из-за границы. На улицах городов и сел происходила ускоренная подготовка пополнений и резервов. Вся республиканская Испания превратилась в один большой военный лагерь. Весь народ ополчился против пораженцев.
Эти события внутри Испании способствовали новому подъему волны сочувствия к защитникам республики в демократических кругах Европы и других континентов. Опять проходили митинги, демонстрации, парламентские запросы. Опять печать и радио были полны статьями и сообщениями о войне в Испании, причем во многих из них высказывались явные симпатии Испанской республике. Судовладельцы Англии, Франции, Скандинавии снова протестовали по поводу участившихся пиратских налетов на их корабли в испанских подах.
В такой обстановке британское и французское правительства были вынуждены что-то сделать, дабы хоть немного разрядить создавшееся напряжение. В Лондоне и Париже вновь вспомнили о Комитете по невмешательству. В его коченеющие члены было вспрыснуто немного камфары, и на короткий срок они заработали, как живые.
26 мая 1938 г. Плимут вдруг созвал подкомитет и, пролив полагающееся количество лицемерных слез по поводу длительного перерыва в его деятельности, обратился к участникам заседания с не менее лицемерным призывом сдвинуть наконец колымагу британского плана с мертвой точки, ибо «международная ситуация отнюдь не легка, и одной из проблем, делающих ее такой и создающей неуверенность в завтрашнем дне, являются события в Испании» [206] . Подкомитет заработал с давно невиданной энергией и на протяжении семи заседаний (26 и 31 мая, 2, 21, 24, 28 и 30 июня 1938 г.) действительно подготовил согласованный текст британскою плана.
206
«Протоколы», т. III, стр. 775.
Лично я не участвовал в этой последней вспышке жизни Комитета по невмешательству. В середине мая 1938 г., когда не было ни малейших признаков предсмертного пароксизма в его деятельности, Наркоминдел разрешил мне уехать в отпуск в СССР. Да и после того как этот пароксизм вполне проявился, Советское правительство не стало торопить меня с возвращением в Англию: в Москве не предавались никаким иллюзиям на счет судьбы Комитета и его планов.
В этот последний период лихорадочной активности Комитета СССР был представлен в нем советником нашего посольства С. Б. Каганом. И нужно отдать ему должное — он показал себя тут с самой лучшей стороны.