Восстание в крепости
Шрифт:
И Кукиев не ошибся: на третий день утром предчувствия начали сбываться. В кабинет пристава вбежал городовой, дежуривший в полицейском участке, и почтительным шепотом доложил:
— Приехали господин Добровольский.
В сердце Кукиева будто воткнули раскаленный ноле. Он вскочил с кресла и сделал было шаг к двери, чтобы встретить подполковника на пороге, но тот уже стремительно вошел в комнату, не здороваясь, подошел к столу и трясущимися от гнева пальцами принялся срывать перчатки. Левая бровь у Добровольского была вскинута вверх, что придавало его и без того злому, холодному лицу поистине дьявольское выражение.
Душа у пристава
Наконец он неестественно улыбнулся.
— Прошу вас, господин подполковник, садитесь, пожалуйста.
— Я пришел сюда не сидеть, господин пристав, — небрежно бросил Добровольский, повернувшись к нему спиной.
Эти слова, сказанные с оскорбительной многозначительностью, не могли не задеть самолюбия пристава, однако у него не хватило смелости достойно ответить на них. Этот офицер, посланный на юг особым распоряжением императора Николая, важно носящий на своих плечах золотые погоны, мог в любой момент погубить его карьеру. При одной этой мысли пристав холодел.
Добровольский круто обернулся к Кукиеву.
— О причине моего к вам визита, господин пристав, вы, вероятно, догадываетесь…
Тот растерянно пожал плечами, его большая голова словно погрузилась в жирные плечи, и он стал похож на горбуна.
— Я полагаю, господин подполковник, что вас встревожило похищение арестованного солдата Дружина? Да, вчера вечером я случайно услышал об этом. Откровенно скажу, вначале я не поверил своим людям, подумал, что, случись это в самом деле, господин подполковник немедленно сообщил бы мне о происшествии. Но если это действительно так, мне очень жаль…
— Жалость оставьте при себе, — перебил пристава Добровольский. — Это чувство ведомо лишь слабым существам. Вам следовало немедленно принять меры. Ему жаль, видите ли!.. — Добровольский презрительно, мрачно рассмеялся.
— Разумеется, разумеется, господин подполковник, — поспешно заговорил пристав, — меры были приняты. — Пожалуйста, не думайте, будто арестованный преступник может бежать, а мы станем сидеть сложа руки, и ждать, когда он сам выдаст себя властям. Подобная халатность свидетельствовала бы о нашей политической слепоте, господин подполковник!
Добровольский подошел вплотную к приставу, надменно прищурился:
— О каких это принятых мерах вы говорите, господин Кукиев?
Пристав вдруг понял, что подполковник сам опасается неприятных последствий и напуган случившимся не меньше его, Кукиева. Он нарочно помедлил с ответом размышляя: "Вот оно что!.. Выходит, тебе и самому не очень-то весело. Все дуешься, важничаешь… Так и лопнуть недолго, господин начальник!"
Подполковник поморщился" выказывая нетерпение.
— Я слушаю вас, господин Кукиев!
Пристав пригладил усы.
— Хотя господин подполковник ничего не сообщил мне лично, я тем не менее не сидел сложа руки. Услышав о происшествии, я тотчас поставил на нога всех моих людей, дав им приказ обследовать все сомнительные места, взять под наблюдение все горные тропы и даже произвести обыски в домах подозрительных личностей. Напрасно только вы тотчас не поставили меня в известность о необходимости принятия мер…
Услышав, что поиски пристава пока не дали результатов, подполковник покачал головой, затем достал из кармана плоский серебряный портсигар и закурил. Из ноздрей его вырвались
— Мы надеялись, они не успеют далеко уйти… — Казалось, Добровольский разговаривает сам с собой: он расхаживал по комнате, не обращая внимания на пристава. — Две мои роты днем и ночью прочесывали лес вдоль Балакендского шоссе, но на след беглеца напасть не удалось.
Желая напомнить подполковнику о своем присутствии, пристав кашлянул.
— Конечно, преступников не так-то легко схватить, — сказал он, упершись руками в бока. — Очевидно, они успели перевалить через хребет. В свое время, господин подполковник, я обращался к вам с просьбой помочь мне очистить эти горы от проклятых разбойников. Вы не дали согласия — и вот результат.
Слова пристава заставили Добровольского раздраженно поморщиться.
— Вы думаете, его освободили разбойники?
— Разумеется.
Добровольский мотнул головой:
— Ошибаетесь!
— Кто же тогда, господин подполковник? Или… возможно…
Он не докончил фразы, чувствуя, что может оскорбить подполковника.
— Наивный человек! — сказал Добровольский, уставясь на Кукиева злобным взглядом. — Разбойники!.. Разбойники — в горах! Арестованного Дружина похитили вот эти… — Он выхватил из кармана какие-то бумаги и потряс ими в воздухе. — Те, кто писал вот это!.. Те самые люди, о которых вы ничего не знаете. Ответьте мне, любезный пристав, какие меры приняты вами против тех, кто расклеивает эти листовки на крепостных стенах и на деревьях? Я жду, чего же вы молчите? Ведь именно у этих людей и надо спросить о Дружине. А вы уцепились за своих разбойников! Смешно, господин пристав! Смешно!
Земля опять начала уходить из-под ног Кукиева. Грозный взгляд Добровольского действовал на него, как глаза удава на кролика. Руки и ноги сразу стали ватными.
— Не можете, господин пристав, не можете!
Слова эти, как кувалда, оглушили Кусиева, однако он собрался с силами и спросил:
— Чего не можем, господин подполковник?
Глаза Добровольского злобно сузились. Приставу показалось, что сейчас он хватит его кулаком по голове и собьет с ног.
— Не можете управлять городом! Ясно? — Понизив голос, Добровольский добавил. — Я написал рапорт в Тифлис с просьбой, чтобы жандармское управление прислало вам умелого помощника. Если так и впредь будет продолжаться, город может скоро стать оплотом революционеров. Они подожгут даже кресло, на котором вы сидите! Мы загнали сюда матросов, чтобы они не помогали революционерам в центральных губерниях, а выходит, и здесь благодаря вашему попустительству пахнет крамолой. Не забывайте, вам придется отвечать за все это собственной головой! Отвечать перед государем!
У пристава пересохло во рту. Но он понимал, что не должен показывать Добровольскому своего страха. "Отступать нельзя, нельзя, нельзя! — твердил он про себя. — Стоит спасовать перед этим тигром — и он вмиг сожрет, только кости захрустят".
— Хотя господин Добровольский не уведомил меня официально о происшествии, я тем не менее выполнил свой долг. По-моему, вами в этом деле была допущена оплошность. Если бы нам вовремя сообщили обо всем, возможно, моим людям удалось бы напасть на след беглеца Дружина. Теперь посылайте на его поиски хоть целый полк — толку не будет. Если преступникам удалось переправиться через горы на Северный Кавказ, считайте, что они неуловимы. Таково мое мнение. Повторяю: полицию следовало бы ео-время известить о случившемся.