Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)
Шрифт:
– Товарищи!.. Пошто злобитесь?.. Товарищи!.. Выстрелы за нами гулко подпрыгивали.
– Холодно!..- не отвечая Горшкову, тихо сказал мне подпоручик Морозов. Зубы его стучали.
А в лицо нам светило солнце, ветер давно уже стих, и было тепло, как весною.
Деревни, степь... и опять степь, степь, деревни...
– Ничего! Скоро вечер... Отдохнем.
– Ты, черт жженый! Это вечером-то?..
– Не робей!.. Говорят, ребята уже и за санями посланы... Поедем скоро.
– Полагалось бы!..
Перед ротами гнали пленных. Было их уже не сорок восемь,- всего двадцать девять...
Почти раздетые, без сапог, они шли, высоко подымая замерзшие ноги, то и дело озираясь на штабс-капитана Карнаоппулло и Свечникова, идущих с ними рядом.
...Деревни... Степь... И опять степь, степь, деревни...
От боев мы уклонялись. Очевидно, боялись отстать от общего фронта.
Однажды под утро, когда сон сбивал шаг и, раскачиваясь на плечевых ремнях, звенели штык о штык винтовки, с юга, оттуда, где шли наши дозоры, вновь хлестнуло вдруг низким огнем звонкой шрапнели, и сразу, со всех четырех снежных сторон, обхватила нас частая и сухая ружейная пальба.
– Пулеметы! Пулеметы!..- кричал полковник Петерс, верхом на кривоногой, крестьянской лошаденке врезаясь в роты.- Пулеметчики, вперед!..
– Рас-ступись!..
– В цепь!
– Да сторонись!..
Артиллеристы, повернув орудия, быстро окапывали батарею. За батареей метался обоз.
– Батарея,- огонь!..
– Цепь!
– кричал штабс-капитан Карнаоппулло, выбегая на дорогу.
– Трубка ноль пять.
– Цепь.
– Ноль пять,- огонь!..
– Це-епь!
– В цепь, вашу мать!
– И, отстранив растерявшегося штабс-капитана, поручик Ауэ осадил напирающих обозников. Вышедшая из скрута смешавшейся походной колонны 6-я рота сбежала в поле, рассыпалась и уже спокойно двинулась вперед.
...Ухали орудия, уже сплошным, густым гулом покрывая ружейную и пулеметную пальбу. Батальон шел треугольником, рассекая огнем черную ночь...
К утру мы пробились.
* * *
– Шибко палили!.. Как ваши давеча!..- сказал мне Горшков, идя со мною к 1-му взводу.
...Подпоручик Морозов стоял над санями, в которых, сжимая пальцами поросший бородой подбородок, лежал рядовой Степун. Раненный осколком в грудь, Степун умирал.
– Не совладел...- хрипел он, пытаясь приподняться.- Не уберег... Жизни не... не... не уберег...
Он смотрел на нас округлившимися, немигающими глазами.
Пальцы на подбородке у него расползались.
– Отходит!
– тихо сказал Горшков и, сняв фуражку, перекрестился.
– Ннна-а-а-а-а...- вновь задергал Степун губами.На-вов-во-вовсе-теперь... от-т-т-т...- Сквозь приоткрытый рот Степуна было видно, как прыгает его язык.- Т-т-т-т... отдети-шшш-ш-ш...
И, зашипев, он захлебнулся красной пеной и,
* * *
– Я давно уже... Черт!.. От детишек,- помнишь?..- подошел ко мне через час подпоручик Морозов, когда уже на пустые сани Нартов набрасывал свежую солому.- И у меня ведь...- Он замолчал, вздохнув, и добавил, уже тише: Ведь и жена моя тоже... носит... Уже на седьмом теперь.
– Господин поручик!.. Господин поручик!..
Меня звали к ротному.
* * *
– ...Ты что? Скулить?..- размахивая ножнами шашки, кричал на Ефима поручик Ауэ.- Я тебя, барбос, в крючок согну! А в роту, а в снег по брюхо, а в бой хочешь?..
Вытянувшись, Ефим стоял перед ротным и тупо моргал глазами.
– Извольте полюбоваться,- обратился ротный ко мне, когда нетерпеливым кашлем я дал наконец знать о своем приходе.- Взгляните на это рыло!.. Взгляните только!.. И оно...- поручик Ауэ захохотал.- ...Оно - это вот рыло - веру в ар-ми-ю и в победу потеряло!..- И, обернувшись к нам спиной, он бросил шашку на уставленный деревенскими закусками стол и быстро налил стакан водки.
– На! Подвинти-ка нервы, барбос!..
Ефим взял стакан, поднял его и уже приложил к губам.
– Стой!
– закричал вдруг штабс-капитан Карнаоппулло, одиноко сидящий в углу халупы.- Стой! За чье, дурак, здоровье?..
– За ваше, господа офицеры.
– То-то!..
* * *
– И знаете из-за чего весь разговор завязался?
– криво улыбаясь, спросил меня ротный, когда, уже за дверью, Ефим облегченно вздохнул.Май-Маевский сдал командование генералу Врангелю. Ну вот... А этот... холуй этот, понимаете: "Кому ни сдавай,- говорит,- все равно - кончено!.."
Поручик Ауэ замолчал. Его шрамы на лбу скрестились.
– Впрочем, бросим ненужные разговоры!
– Он поднял бутылку на свет:Барбос, всё вызудил!..- И, сразу же переменив тон, обратился ко мне снова:
– Только что скончался от ран подпоручик Петин. Да. Не выжил... В полдня скрутило... Потому пока что вы примете пулеметный взвод. У начальника команды под рукой никого нет, а черт его знает, где Туркул сейчас офицерскую носит... Итак, кому вы предлагаете сдать ваш, второй...
– Может быть, Нартову?.. Офицеров на отделениях у нас сейчас нет...
Штабс-капитан Карнаоппулло, чистивший, развалившись на лавке, ногти, поднял голову:
– Не лучше ли Свечникову?..
– Хорошо, сдайте Нартову,- не обращая на него внимания, сказал ротный, проводя пальцами между волосами.- Черт возьми, но черт не берет!..
– Ах, поручик, бросьте ипохондрию!
– Штабс-капитан Карнаоппулло вдруг захохотал и, приподнявшись, ощетинил вперед всегда покорные усы: - А как вы его шашкой-то!.. А?.. Ефима!..
Я вышел из халупы.
БАРОМЛЯ