Война меча и сковородки

Сунгуров Артур

Эмер вскочила и натянула платье, ничуть не заботясь о том, чтобы расправить складочки и рюшечки. Весь утренний туалет занял у нее не больше пяти минут, она даже не стала причесываться - просто перевязала боковые пряди пониже затылка, чтобы не лезли в лицо, и даже не озаботилась накинуть на голову покрывало.

Когда она появилась из спальни, Ларгель Азо оглядел ее с неудовольством, но язвить по поводу неряшества и небрежности не стал.

В сопровождении епископа и гвардейцев Эмер была препровождена в Большой зал. Совсем недавно здесь принимали королеву,

и все украшали цветы и масляные светильники. В этот раз ставни были полуприкрыты и занавеси приспущены, что создавало таинственный полумрак.

На возвышении, где во время пиров накрывали столы для важных гостей, сейчас стоял складной трон из дуба, окантованного резными пластинами из кости. На троне, в окружении вооруженных до зубов гвардейцев, восседала Ее Величество с крайне грозным видом, по правую руку от нее стоял лорд Саби, похожий в сером квезоте на облезлую мышь.

Когда Эмер вошла в зал, лорд Саби как раз что-то нашептывал королеве на ухо, а она пристукивала пальцами по подлокотнику и хмуро поглядывала на Тилвина и Годрика, стоявших перед ней на коленях. Руки Годрика были связаны за спиной, но раны стягивали свежие повязки, и рубашка на нем была чистая, хотя и из грубого плотна, какие носят простолюдины.

– Простите за долгое ожидание, - сказал Ларгель Азо, - но графиня изволила почивать, я только сейчас ее разбудил.

– Мы ждем, а она спит? Поистине, если нет совести, то ее не купишь, - провозгласила королева.
– Поставьте ее рядом с этими двумя.

Гвардейцы заставили Эмер опуститься на колени, а лорд Саби сказал:

– К графине можно было бы проявить больше сердечности, Ваше Величество.

– Графиня сделала все, чтобы мы утратили всякую сердечность, - не согласилась с ним королева и нахмурилась еще больше.
– Я намерена разобраться, что за игры она ведет, почему с такой легкостью нарушает королевские законы, и нет ли в этом злого умысла. А почему до сих пор нет леди Фламбар и ее дочери, девицы Острюд? Они тоже спят?

– Леди Фледа с дочерью вчера скрылись, - ответил епископ.
– Я сам видел, как их увозила повозка, которой правили слуги с кухни. А они, насколько мне известно, решили подчиняться лишь графине Поэль...

– Похищение благородных дам?!
– немедленно поняла королева.
– Да вы с ума сошли, графиня!

– Не похищение, а спасение!
– возразила Эмер.
– Ваш дорогой поверенный сэр Тюдда держал их под замком, на цепи.

– На цепи? Что за вздор!
– королева обернулась к Тилвину.
– Отвечайте! Это так?

– Ваше Величество сами приказали мне позаботиться о леди Фледе и ее дочери, - ответил Тилвин с поклоном.
– Я выполнил ваше указание по мере разумения и с усердием.

– Какие гладкие слова, - королева смерила его подозрительным взглядом.
– Графиня говорит о цепях...

– Графиня ошибается, - мягко возразил Тилвин.

– Лжец!
– презрительно бросила Эмер.

– Помолчите пока, - предупредила ее королева.
– Речи про то, что вы держали их под замком - тоже ошибка?

– Нет, Ваше Величество.

–

Вы заперли благородных дам?!

– Да, запер, - ответил Тилвин твердо.

– Объяснитесь.

– Признаю, я превысил полномочия, запретив леди Фледе и ее дочери свободно разгуливать по Дарему, и предполагал отправить их в монастырь...

– Какое рвение!
– хмуро заметила королева.

– Но сделал это лишь по одной причине. И если Ваше Величество признает причину ничтожной, то я готов понести наказание.

– Не тяните! Что за причина?

– Так получилось, что я глубоко и искренне полюбил графиню Поэль, - сказал Тилвин смиренно.
– И зная, что она очень привязана к Дарему, хотел, чтобы она снова стала здесь хозяйкой. Поэтому счел присутствие прежней владелицы замка нежелательным. А с леди Острюд у графини Поэль сразу были натянутые отношения. Эмер было бы неспокойно... То есть графине Поэль, прошу прощения.

Лицо королевы смягчилось, и Эмер поняла, что рассказ предателя возымел действие.

– Все не так, Ваше Величество!
– торопливо заговорила она, боясь, что прикажут замолчать.
– Сэр Тюдда давно плел интриги против своего брата, моего мужа. Он мечтал получить все, чем владел Годрик, и вы, по незнанию, исполнили его низкую мечту...

– Вы упрекаете меня в незнании? Да как смеете, графиня!

– Незнание - не оскорбление, - не осталась в долгу Эмер, - а вот наказывать невиновных не разобравшись - это преступление. Я утверждаю, что епископ умышленно позволил леди Фледе и Острюд сбежать, чтобы они не могли свидетельствовать против него и сэра Тюдды. Прикажите найти их, они все расскажут!

– Мы искали, Эмер, - произнес Тилвин, глядя на нее ласково и с укоризной, как глядят на не в меру расшалившихся детей.
– Искали и не нашли. Потому что они не хотят быть обнаруженными. Я понимаю - просто леди Фледа пытается скрыть позор...

– Какой позор?
– немедленно вмешалась королева.

– О, я сказал лишнее, - Тилвин приложил кончики пальцев к губам, показывая, что намерен хранить молчание.

– Велю вам говорить!
– топнула ногой королева.

– Право же, не смею...

– Рассказывайте все, что знаете, милорд, - сказал лорд Саби.
– мы здесь, чтобы установить истину, а не прятать ее в мешке.

– Слушаюсь, - церемонно поклонился Тилвин.
– Мне стало известно, что у леди Острюд была... незаконная связь. С конюхом.

Королева схватилась за сердце, а Эмер возмущенно ахнула. Острюдка была та еще язва и подлючка, но не заслуживала наветов за глаза. Годрик смотрел в пол, стискивая зубы. Но молчал. Молчал, как каменный истукан.

– Его мы наказали и выгнали, - продолжал Тилвин, - но леди Острюд никак не желала образумиться и упорствовала в своем грехе. Думаю, леди Фледа поняла, что с вашим приездом правда может открыться, и поспешила сбежать.

– Яркое пламя!
– королева осенила себя священным знаком и принялась обмахиваться платочком.
– Поистине, злосчастный год. Благородные девицы сошли с ума!