Война меча и сковородки
Шрифт:
– И узнали о родимом пятне, про которое так неосторожно поведали нашей доброй королеве, - сказал епископ, - а она, в свою очередь - милорду Бритмару, который и организовал хитроумный план по изгнанию законного наследника Дарема.
Эмер свирепо посмотрела на него.
– Не подливайте масла в огонь, Ларгель, - пошутил лорд Саби.
– Не то и вам достанется сковородкой. Милорд Фламбар молчит. Неужели так потрясен новостью?
Но Годрик молчал недолго.
– Пусть так. Это не имеет значения, - сказал он твердо.
– У Эмер есть право на тайны.
Он так и не отпустил ее руку. Эмер посмотрела на него
– Если в тот момент моя жена решила пойти с вами на сделку, лорд Саби, значит, посчитала это нужным. И я не вправе упрекать ее за это. Я уважаю каждое ее решение, как свое. Поэтому избавьте ее от вашего клейма поскорее. Не хочу, чтобы ее жизнь была в чьей-то власти. Даже в вашей, милорд.
Пока лорд Саби торжественно обменивался с Эмер рукопожатием, удаляя шпионскую метку, Годрик был рядом, ободряюще кивая жене. Эмер смотрела на него, и чувствовала, как слезы подкатывают к горлу. Он был такой красивый и благородный, облаченный в парчовую котту с бархатными вставками на груди, гордый и прямой, как меч. Волосы он снова перетянул золотым шнурком, и надел наборный пояс с позолоченными бляхами. Мужчина без изъяна, рыцарь без упрека. Вот бы еще он любил ее. Хоть чуть-чуть. Хотя бы в четверть того, как уважал.
Но для душевных терзаний сейчас не было времени. Эмер меланхолично подумала, что в последние несколько недель у нее вообще не было времени для переживаний. Она встряхнула головой и бодро сказала:
– Итак, перейдем к плану. Что я должна сделать, чтобы разоблачить милорда Бритмара?
– Ты должна поговорить с королем, - раскрыл тайну Годрик.
– Надо раскрыть перед ним злой умысел герцога. Его Величество до сих пор в неведении и считает, что брат нежно печется о его здоровье.
– Блестяще!
– съязвила Эмер.
– И для этого надо было меня убивать? А почему, например, лорд Саби не может поговорить с королем? Или твоя тетушка?
– И в самом деле, почему бы не поручить это дело тетушке?
– произнес вдруг энергичный женский голос, и Годрик вскочил с постели, а лорд Саби поднялся из кресла.
В комнату вошла сама королева Эстландии. Вошла одна, без сопровождения слуг и придворных дам.
– Зачем вы здесь, Ваше Величество?
– советник предложил королеве руку, но королева отказалась и подошла к постели Эмер.
– Злитесь на нас, - сказала Ее Величество.
Эмер и не думала вставать, чтобы засвидетельствовать почтение, и откинулась на подушки, закрыв глаза.
– Вы вправе злиться, - продолжала королева.
– Но все было сделано во благо Эстландии.
– Вашему Величеству не стоило себя утруждать...
– заговорил лорд Саби.
– Я устала прятаться!
– сказала вдруг королева страстно.
– И тоже не понимаю, почему с моим мужем должна разговаривать графиня Поэль, а не я. Никто не знает его лучше меня. Что сможет объяснить она? Сторонний человек?
– Согласна, - поддакнула Эмер.
– Пусть идет и говорит.
– Успокойтесь, - примиряющее выставил ладони лорд Саби.
– Именно графиня должна поговорить с королем. Я уверен, что она справится с этой миссией успешнее. При всем уважении к вашему уму, Ваше Величество.
– Глупости, - сказали королева и Эмер одновременно.
– Нет, не глупости, - заговорил
– Кто-нибудь объяснит?
– спросила королева раздраженно, а Эмер мысленно призывая себя к спокойствию.
– Просветите наших дам, Ларгель, - попросил лорд Саби.
– Как прикажете, милорд,- сказал епископ, выходя на середину комнаты и глядя на Эмер пристально и с неприязнью.
– Если Его Величество кого и послушает, то только ее. Вот эту рыжую настырную леди.
– О!
– сказала Эмер, не открывая глаз.
– Ну конечно!
– вторила ей вслед королева.
– Такой странный дар, - сказал епископ, словно не слыша женщин.
– Странный и редкий. Такой дар, насколько я знаю, был лишь у одной. У святой Меданы.
– Какой еще дар? Что вы придумали, епископ?
– рассердилась королева окончательно.
– Рядом с ней каждый становится тем, кем является на самом деле, - сказал Ларгель Азо медленно и раздельно.
– В жизни не слышала большей ерунды, - хмыкнула Эмер, по-прежнему не открывая глаз.
– Каждый является тем, кто он есть. Иначе и быть не может.
– У нее дар раскрывать человеческую сущность, - теперь епископ говорил с лордом Саби, как будто королевы и прочих не было в комнате.
– Я не сразу распознал его. Она безмозгла, как гусеница. Тем более странно, что небеса так ее наградили.
– Эй! Гусеница может и ответить на оскорбление!
– Эмер сердито уставилась на епископа, но Годрик сделал ей знак замолчать.
– Расскажите-ка человеческими словами, - приказала королева.
– Неужели вы сами не видите, Ваше Величество?
– сказал епископ с преувеличенной почтительностью.
– Рядом с ней вы изволили заговорить, как простая смертная. А ваш племянник из напыщенного молокососа превратился в почти благородного рыцаря. А сэр Тюдда раскрыл сущность предателя и подлеца. Она такая искренняя, графиня Поэль. И рядом с ней все поневоле становятся искренними. Это ли не чудо?
Трудно было сказать, кто оказался больше изумлен - королева или Эмер.
– Я колдунья, что ли?
– спросила Эмер.
– Она - колдунья?
– спросила королева.
– Нет, не колдунья, - ответил епископ и сразу потерял к Эмер интерес, вернувшись к окну.
– А ведь сэр Азо прав, - произнес лорд Саби, и в голосе его не было ни ноты удивления.
– Рядом с вами, графиня, и я превратился в мягкосердечного старого болтуна, а ваша подруга леди Сесилия Леоффа - в женщину, готовую отстаивать права на своего мужчину. Признаюсь, меня крайне заинтересовало, с чего это она бросилась отбивать вашего жениха.
– Годрика?!
– вскричала Эмер, резко садясь в постели.
– Речь не обо мне, глупышка, - сказал Годрик, но засиял, будто золотая монета на солнце.
– Леди Сесилия обольстила Ишема, - пояснил лорд Саби.
– Это ведь он считался вашим женихом.
– Обольстила?
– Эмер не сдержалась и хихикнула.
– Да Сесилия, скорее, полетит, чем преступит правила этикета. Вы ошибаетесь, милорд, и ваш епископ тоже... ошибается. Хотя не скрою, было бы заманчиво обладать каким-нибудь колдовским даром. Например, - она задумчиво посмотрела на блюдо, на котором оставалось еще пара кусочков печенья, - превращать печенье в жареную курицу.