Война
Шрифт:
— Конечно, нет. — Шарль вызывающе улыбнулся. — Я предлагаю вам союз против Эдварда и начать военную кампанию. Кстати, ваш отец уже согласился, как и два других королевства. А взамен... вечная жизнь. И всё это — по сходной цене.
— И какова же цена?
— Если вы всё-таки не против, я бы хотел обсудить это предложение наедине. Заодно покажу вам интересные эликсиры, способные дарить людям любовь на протяжении многих часов, — сказав это но подмигнул ей.
— Что ж. Вы уже доказали, что вашему слову можно верить. Я согласна.
***
Настоящее
Граница королевств Авиталь и Свенгард.
Передовые укрепления "Стального клыка".
Фицджеральд Свен, министр обороны королевства, ступил на утоптанную глину плаца передового лагеря, с недовольством отряхивая дорожную пыль с расшитого серебряными нитями мундира. Утренний туман ещё цеплялся за вершины частокола, а в воздухе стоял тяжёлый запах гари и влажной шерсти — следы ночного нападения. Его черный жеребец, покрытый пеной, нервно бил копытом, чувствуя напряжение, витавшее в лагере.
Шатер главного штаба, выделявшийся пурпурными вымпелами с гербом королевства, стоял в центре укреплений. Когда Фицджеральд резко распахнул полог, внутри воцарилась мёртвая тишина. Пятеро старших офицеров, склонившихся над картами, замерли в почтительном поклоне, их лица были изрезаны свежими шрамами, а мундиры покрыты бурыми пятнами — то ли грязи, то ли засохшей крови. Скорее всего второе.
— Вольно, — буркнул министр, с раздражением снимая перчатки. — Докладывайте. Какие ещё чёртовы мертвецы? Или вы все окончательно свихнулись от гарнизонной скуки? Хотя со скукой он явно погорячился. Но не извиняться же министру.
Гнев Фицджеральда имел веские причины. Вчерашний путь превратился в кошмар — сначала сломалась ось королевской кареты, затем по сообщению командира стражи на перевале на обоз напали какие-то оборванцы с пустыми, безумными глазами. Пришлось добираться верхом, проклиная каждый камень на этой проклятой дороге.
— Борзой, не терзай парней, — раздался из глубины шатра хриплый голос, и сквозь дымную завесу вышел Партос Гривальди. Его некогда богатырское телосложение теперь казалось иссохшим, а седая борода была опалена в нескольких местах. Но глаза по-прежнему горели стальным блеском. Он был его старинным другом и одним из немногих, кто мог звать его по прозвищу, полученному ещё в академии.
— Они не врут, и я не врал, когда писал тебе. Нет смысла сотрясать воздух попусту — пойдём, покажу тебе кое-что интересное.
— Жив ещё, старый тролль! — неожиданно оскалился Свен, крепко обнимая друга. Он почувствовал, как под грубым камзолом проступают рёбра — Партос явно недоедал последние недели. Это крайне странно. Он постоянно читал отчёты снабженцев, и по бумагам солдаты здесь чуть ли не пировали. Похоже, кто-то решил повисеть на площади. Ничего, скоро разберусь, как вернусь. Сделал он себе мысленную пометку. Далее он сосредоточился на приятеле.
Дорога к окраине лагеря пролегала мимо госпитальных палаток. Сквозь пологи доносились стоны, а земля была липкой от чего-то тёмного. Фицджеральд нахмурился, замечая, как санитары выносят завёрнутые в серое полотно тела — слишком много для обычных пограничных стычек.
Они остановились рядом с кузницей, где денно и нощно точили
— Смотри, — кивнул Партос часовому.
Солдат, лицо которого было перевязано окровавленной тряпкой, резким движением вонзил меч в плечо девушки. Клинок вышел, с другой стороны, обагрённой черной густой жидкостью. Но девушка даже не дрогнула, продолжая своё монотонное бормотание.
— Святые небеса... — прошептал министр, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.
— Это ещё не самое страшное, — мрачно произнёс Партос, указывая на вторую клетку. Там стоял мужчина лет сорока, его живот был разорван, но вместо внутренностей виднелась какая-то белая масса, пульсирующая, как живая. — Они не чувствуют боли. Не спят. Не едят. И убить их можно только разрубив голову или сжечь тела дотла.
Министр обороны медленно обошёл клетки, отмечая детали: синеватые ногти, слишком длинные клыки, пустые глаза, покрытые белёсой пеленой. В воздухе витал сладковатый запах гниения, смешанный с чем-то химическим, словно он в алхимической лаборатории.
— Наши лазутчики докладывают, — продолжал Партос, понизив голос, — что Адеола превратила в таких тварей уже половину своего королевства. Сначала это были преступники, потом военнопленные... Теперь очередь дошла до собственного народа. — от охватившей злобы он с силой сжал рукоять меча. — Вчера к нам прорвалась группа беженцев. Один старик перед смертью рассказывал, как полгода назад по деревням ходили "чёрные алхимики" и забирали каждого десятого. Назад никто не возвращается. А теперь забирают всех без исключения.
Фицджеральд резко повернулся к другу, его глаза горели холодным гневом:
— Почему сразу не доложили королю? Почему ждали моего приезда?
— Мы посылали гонцов, — устало ответил Партос. — Ни один не доехал. Дороги кишат этими тварями. А последнего посланника мы нашли через три дня... Он висел на дереве без кожи, но все ещё живой. Глазами двигал... — Генерал сглотнул, отводя взгляд. — Мы не могли рисковать ещё чьей-то жизнью.
Министр обороны задумался, его пальцы нервно барабанили по кителю. Кто-то точно помогает врагу изнутри. Надо срочно доложить королю, что в наших рядах предатели. Кайзер мышей, похоже, не ловит, раз такое допустил. Вдруг он резко развернулся к Гривальди, приняв решение:
— К вечеру жди обоз с подарками Сокотры. Два ящика "солнечного огня" — новые гранаты алхимиков. Один такой шар выжигает все в радиусе тридцати шагов. — Он мрачно усмехнулся, видя, как у Партоса загораются глаза. — И скажи своим людям готовиться — через три дня мы идём в наступление. Хватит ждать, пока эта сумасшедшая ведьма превратит в монстров все королевство.
Партос несмотря на возраст, неожиданно схватил друга в объятия, подняв его в воздух, как в былые времена в академии. Вокруг засмеялись даже уставшие солдаты, впервые за долгие недели видя проблеск надежды.