Войны Миллигана
Шрифт:
Сегодня мне было приятно услышать от Билли, что каждый день за час до моего прихода он начинал нервничать. В эти моменты он ходил кругами, даже когда был в ОТТ. Мне было жаль, что он беспокоится, но я, по крайней мере, чувствовала, что меня ждут.
В то время как пациенты-заключенные в Лиме обдумывали тотальную войну против руководства клиники, газета Плэн Дилер начала публиковать серию статей под заголовком «Недомолвки клиники в Лиме». Первая из них, написанная Жеральдини М. Строзиер, появилась 17 августа 1980 года.
В ЛИМЕ СУДЕБНЫЕ ПОСТАНОВЛЕНИЯ
Клиника в Лиме, которая несет ответственность за лечение своих самых опасных постояльцев, позволяет своим пациентам быть предоставленными самим себе, не решая большую часть их психических проблем. В конце концов, некоторых отпустят на свободу, и они будут жить в обществе, несмотря на то, что их не вылечили.
«Многие пациенты действительно перемолоты своеобразным миксером, который представляет из себя Лима, их умственные расстройства игнорируются переутомленным и безразличным персоналом», — об этом рассказали газете Плэн Дилер некоторые из бывших и нынешних пациентов этого заведения.
«Щедро раздаваемые лекарства придают даже самым жестоким пациентам видимость спокойствия», — подтверждают они.
Паритетная комиссия по аккредитации клиник (ПКАК), национальный орган, ответственный за их инспектирование, посчитал лечение, оказываемое пациентам Лимы, настолько неадекватным, что в августе прошлого года он отказался продлить временный сертификат, который был выдан годом ранее.
ПКАК, в частности, подчеркивает скромное количество личного состава учреждения, недостаточное для того, чтобы оказать индивидуальную медицинскую помощь, необходимую для более чем 90 % пациентов.
В 1974 году группа пациентов клиники штата, которая считалась самым жестоким и опасным учреждением в Огайо, запустила юридическую процедуру с требованием более гуманных условий и эффективного лечения их проблем.
Доказательства пренебрежительного отношения и жестокости были настолько удручающими, что судья Валински решил принять срочные меры для исправления ситуации и назначил адвоката из Толедо Джона Зарнецки, чтобы тот проследил за изменениями в клинике.
Генеральный директор Лимы Рональд Хаббард получил инструкции от вышестоящего начальства из Департамента психического здоровья штата, которое предписывало ему не общаться напрямую с Зарнецки.
«Все должно идти только через наших адвокатов», — заявил он.
Вторая статья появилась на следующий день:
ПАЦИЕНТЫ ИЗ ЛИМЫ ЗАЯВЛЯЮТ, ЧТО НЕ ПОЛУЧАЮТ НАДЛЕЖАЩЕГО ЛЕЧЕНИЯ.
Генеральный директор Хаббард оспорил достоверность заявлений своих пациентов. Просмотрев их медицинские карточки, он утверждает, что каждый из них ежедневно встречается с терапевтическим персоналом. Однако просмотр карточек, во многих случаях, не позволил ему определить, сколько времени персонал уделяет пациентам. И все же, большая часть времени, которое должно было приносить пользу, не использовалась для психотерапии. Дэвид Смит, например, проводит каждый день несколько часов, занимаясь зоотерапией — заботой о мелких животных.
Плэн Дилер опубликовала доказательства того, что врач назначает следующую встречу с больным лишь на свое усмотрение.
В третьей, и последней,
ПРОБЛЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КЛИНИКИ В ЛИМЕ ОБЪЯСНЯЮТСЯ ЕЕ МЕСТОПОЛОЖЕНИЕМ.
Многие руководители высшего звена государственной клиники Лимы соглашаются, что у заведения есть многочисленные недостатки. Однако они также заявляют, что настоящая причина этого кроется в местоположении клиники.
Директор Департамента психического здоровья, Тимоти Б. Мориц, признал, что многочисленные жалобы от пациентов по поводу отсутствия необходимой психотерапии в Лиме, возможно, имеют под собой основание, так как клиника страдает от нехватки квалифицированных кадров.
Он также признал, что некоторые члены медицинского персонала не соответствуют требованиям, которые предъявляются государством. К примеру, главный врач, Льюис Линднер — терапевт, то есть врач общего профиля, не имеет диплома психиатра.
Однако Мориц поддерживает назначение Линднера, который, по его словам, является настоящим врачом. «Мы выбрали доктора Линднера, и мы не хотим, чтобы его место занял другой врач. В этой должности будет только он, и никто другой».
Зарплата, которую предлагает государство, по словами Морица, не привлекает более квалифицированных сотрудников. Более всего он жалуется на то, что закон запрещает ему выплачивать психиатрам зарплату более 50 000 долларов в год, а эта сумма гораздо меньше того, что многие из них могут заработать в других организациях. Поэтому в Лиме нет такого количества высококвалифицированного персонала, как хотелось бы Морицу, и надзиратели, относительно малоквалифицированные, имеют большую власть.
В тот же день, в после обеда, пациент клиники под присмотром охранника отправился в город, чтобы сдать экзамены и получить диплом об окончании средней школы. Угрожая револьвером, он взял своего надзирателя в заложники. Когда заключенного заставили повернуть на Дейтон, он бесследно исчез.
— Никто из переведенных преступников больше никогда не войдет в эти двери, — сообщил администратор. — У нас семь побегов за три месяца!
Согласно телеграмме Ассошиэйтед Пресс, опубликованной Коламбус Диспэч в следующее воскресенье, один из сотрудников службы безопасности клиники, Роберт Рид, сообщил журналистам:
— В Лиме мы имеем дело далеко не с дураками. Они говорят, что они сумасшедшие, но на деле это умные ребята. Им не остается ничего другого, как сидеть целый день, обдумывая и отрабатывая свои планы.
Хаббард приказал немедленно усилить меры безопасности. Отныне пациентов должны были обыскивать при входе и выходе из корпуса.
Дневник Мэри
24 августа 1980 г. воскресенье
Билли вызвал меня этим утром. Он был совершенно опустошен и подавлен. В его голосе почти физически ощущалась тревога. Когда через несколько часов он вошел в комнату для гостей, то держал себя в руках. Он был в хорошем расположении духа — общаться с ним было сплошное удовольствие. Я превосходно провела с ним время. Билли сообщил мне, что события, произошедшие с ним с прошлого декабря, не сравнятся ни с одним воспоминанием из прошлого. Я настаивала, чтобы он объяснил, что имел в виду, но он отказался говорить об этом.