Возвращенье на родину
Шрифт:
– меня учат впоследствии: стены – суть правила:
– «Делай то-то и то-то!»
– «Не делай того-то!»
– «Гуляй!..»
– «Не летай!»
– «Сказки-вредны!»
– «Все бабочки – гусеницы»…
– «Происхождение их бабочек из цветов есть фантазия.»
– «Шар, по которому ходим – земля!»
– «Небо – пусто…»
и я повторяю ту ложь: –
– «Делай то-то и то-то…»
– «Не делай того-то!»
– «Мы все червяки…»
– «Небо – пусто…»
И вот начинаю я жить в «объяснениях биографической»
– в восьмидесятом году я родился; до этого года сочился в родителях; в девятьсотом году в микроскопе увидел я то, чем я был до рождения: клеточку; ныне же в сопровожденье шпионов, плыву я и Россию, для доказательства верности слову, которого я не давал, но которое, не спросясь у меня, за меня дали Грею; тащусь я в Россию подставить мою оболочку под действия пушки;… и этот брюнет (вероятно агент); –
– тут я, охваченный злобой, вскочил.
– «Ха-ха-ха!» – разразился я смехом, глядя на брюнета; «брюнет» удивленно взглянул на меня; –
– вот «я» вас! –
– И «каюта-компании», стол, за которым сидели: седеющий швед, два еврея, курьеры и «брюнет», или – агент, летавшая лампа, в прищуренном взоре моем, разложились на линии, покрываясь узорами перьев, мигающих в пересеченных ресницах: и – крылорук колесящий слепительно вместо красавцев курьеров, паслинился в воздухе; швед оказался смеющейся рожею фавна внутри побежавшей розетки; образовался орнамент растительных линий, переходящих друг в друга; листочки, розетки, пальметты развоплотились в спирали; спирали же стали линейным полетом кипящим со мною –
– шпионы, курьеры и шведы летали, блистали, хлестали рыдающим гудом: направо, налево; и шлепались в нос и в бока парохода «Гакона Седьмого», дробясь белобисерной пеной; ходили взволнованно мощными массами.
. . . . .
Там – под винтом, уходя в глубину, бирюзела чистейшая пена; на нос парохода спускалося все бирюзовое; и – появились вдали лоболобые камни; придвинулись: четкою тенью чернели продолблины; я обозначились красные кровли домишек:
– «Ставанген!»
. . . . .
Где «я»?
Ощущаю толчки: пробуждения, припоминанья о старом, –
– толчки моей жизни –
– от них осыпается все, чему учат –
– приходят не спроста; иную зависимость чую в событиях я; не умею я складывать буквы событий в слова: поражает еще начертание знаков: тот швед, подпирающий руки в бока, – буква «эф»; наблюдаю иными глазами его; связь меж буквами ускользает: слова не прочитаны; и оттого я бесцельно взираю: но «в бездне бесцельности – цельность забвения»; смыслы эстетики зрения – бесцельность – осмыслится будущим.
А пока я живу очень смутною мыслью, что в личности, выводимой из прошлого, отлагается что-то, рождая вторую действительность: биографию биографии; память о факте, которого не было, – крепнет; я жду
– наступает: тогда –
– проясняется прошлое, не прояснимое прошлым событие «фактов», влетающих в жизнь, точно взрывы во мне; беспричинный, мгновенный разрыв объясняет прошедшее; и причина приходит поздней ее действий, которые – рок; стены жизни качаются; мина, вонзаясь ударом, дырявит сознание; неожиданный «миг», посещающий, угашает сознание; если кануть душой в содержание беспричинного мига, то – объясненья его и отстают от него: ты –
– «Родился естественным образом!»
– «Не летаешь»…
– «Умрешь»! –
– Я никогда не рождался, летаю в космической сфере: –
– сперва нападали страннейшие «миги» во сне на меня: я, проснувшись, все силился вспомнить мелькнувшее; в памяти находил только память, а содержания не было: были полеты; полетов боялся; впоследствии схватывал я погасающий след мимолета и различал кое-что: напряжение памяти переносило меня через бреши сознания: где угасало сознание –
– за исключением пункта летящего в перемоганьях беспамятства; пункт – напряжение воли к вниманию: вспомнить.
Что вспомнить?
Впоследствии – вспомнилось;
– «Это уж было»…
– «Я здесь пролетал»…
– «Но – в обратном порядке».
Воспоминанье летанья сознанья в обратном порядке в мирах бессознания переживалось, как если бы то летание было б влетаньем; а это летание – «в миге!» – переживалось, как вылет: –
– переживания нападающих «мигов», «драконы», которые гонятся; просыпаясь, рассказывал я, отвечали мне:
– «Сказки».
Но я научился сознательно действовать в сказках, подсматривать действия моего сознаванья в «драконах»: и ростом сознания я объясняю открытие памяти, что «драконы» фантазии – «птеродактили» правды.
Еще – до рожденья боролся я с ними. Так «миги» кошмаров во мне просверлили старинные действия «Я» в до-телесной стране; это вскрылось в усилиях мысли, –
– которая –
древо; из «древа» я делал челнок; и уплывал по морям бушевавших безмыслий; кто в жизни своей не вступал на пути медитаций, тот – будь он философ! – подобен мечтателю, созерцавшему море со скал каменистого берега; кто «медитировал», тот – моряк, пересекший моря… –
– открывания медитаций: полет есть вхожденье души и разбухавшее ростами тело; полет медитации – вылет из тела: а «миги» кошмаров, – дрожанье эфирного тела, еще не совсем прикрепленного к телу обычному; с ростом эфирное тело теряет способность к движенью; в медитации пробуждаем движения; –