Возвращение к Истине
Шрифт:
Да, теперь я жестоко страдал и, сам не знаю, как, по прошествии нескольких дней мучений подошёл к Охромову и признался, что Она мне понравилась тоже, что я хочу знать её телефон.
Гриша ответил, что телефон надо было брать «тогда». Но теперь, признавшись, я уже не отставал от него до тех пор, пока не заполучил заветные пять циферок её номера. Охромов всё же снисходительно угостил меня Её телефончиком, но предупредил, что уже звонил ей, и у них уже наметилось кое-какие отношения.
Тем же вечером я попытался позвонить Ей тоже, но, услышав в трубке её волшебный, мягкий, чарующий голос, произнёсший тихо и вежливо:
Однако, это произошло снова: услышав в трубке её вежливый ответ, я опять положил её на место.
Так я звонил, пугался, бросал трубку и снова звонил Ей до тех пор, пока, наконец, это Ей не надоело, и пока она не сказала:
– Если вы хотите поиграть в кошки-мышки, то делайте это где-нибудь в другом месте. А мне больше не звоните, я всё равно трубку не подниму.
Так и закончила мои терзания у телефона, причём интонация её очаровательного голоса нисколько не поменялась и осталась такой же вежливой и до безумия предупредительной.
Я точно совсем с ума сошёл. И, хотя разговора вовсе не состоялось по причине моей великой робости, которую так и не смог побороть, в ту ночь не мог заснуть от не вмещающейся в меня любви к ней до самого утра.
Я вспоминал звуки Её голоса, каждое слово, что произнесла Она, отпечаталось в моей памяти. Я был в восторге от того, что Она вообще со мной говорила, даже не догадываясь, кто беспокоит Её в столь позднее время.
Я лежал в своей постели и радовался, вспоминая каждый из этих глупых звонков по телефону, – хотя не было в них ничего, что стоило вспоминать, – и настраивался позвонить Ей снова завтра вечером и тогда уже сказать Ей о своих чувствах всё-всё-всё.
Больше всего я боялся, что опять не смогу говорить. … Так оно и получилось.
Следующим вечером я снова не смог сказать в проклятую телефонную трубку ни единого слова. И, удручённый этим, решил никогда больше на звонить.
А между тем Гриша продвигался в отношениях с Ней всё дальше, и не скрывал от меня этого. Он с каким-то превосходством, глядя сверху вниз и точно издеваясь, рассказывал мне, что Она приходила к нему на КПП, и всё у них складывается очень хорошо. Я не находил себе места от ревности. … Однако, и он допустил оплошность.
Как-то, в то же время, наш курс устроил дискотеку в училищном спортивном центре.
На этом вечере мы с Гришей были в разных кампаниях, народу на дискотеке было – не протолкнуться, и я-то уж был уверен, что Охромов где-то здесь, среди танцующих, сейчас с Ней, а это значит, что теперь они стали ещё ближе друг другу. Однако, как же я ошибался!..
После вечера прошло несколько дней, которые показались мне самыми мучительными из всех прожитых мною, как вдруг Гриша разоткровенничался со мной и признался, что «капитально обломался».
Оказывается, на той дискотеке он был со своей прежней подружкой, которой собирался дать от ворот поворот. Но Она сама, без приглашения, пришла на дискотеку и целый вечер наблюдала, как Охромов танцует с другой.
На следующий день Охромов позвонил Ей, а она
После признания Гриши я почувствовал некое подобие надежды, весьма унизительное, но тогда мне было всё равно.
С Ней у Охромова всё кончено!
Он довольно великодушно согласился с этим, сообщив, что в субботу Она сама придёт на КПП. Сначала с Ней поговорит он, а затем выйду к Ней я.
Я согласился.
После той субботы Гриша ушёл со сцены нашего любовного треугольника, и Она была полностью предоставлена мне.
Сначала у меня с ней всё пошло хорошо. Не знаю, как и получилось у меня, но состоялось даже нечто подобное объяснению в любви к Ней. Правда, я не сказал прямо, что люблю, на это у меня, видимо, не хватило духу, но признался, что Она нравится мне.
Мои переживания продолжались до августа месяца и закончились полнейшим поражением, хотя всё это время я пребывал в никогда ни раньше, ни позднее не испытанном состоянии эйфории.
Весь мир казался мне сотканным из лёгкой пены, и даже самые большие в прежние времена неприятности, которые и тогда не прекращали меня преследовать, не могли отнять у меня, выбить из души того волшебного чувства влюблённости и томления.
Томление то было особенное, не то томление по вожделенной женской плоти, которое пришло ко мне позднее, вместе с грешным искушением. Это было чистое, светлое, полное светлых грёз томление по будущему, которое всё время ускользало, едва мне казалось, что я вот-вот догоню его. Это было романтическое чувство, которое преобразило весь мир вокруг меня, сделав окружающее лишь колыбелью, в которой росло и полнилось моё счастье.
Однако первая влюблённость коварна не менее, чем все прочие.
Да, Гриша ушёл со сцены и уступил главную роль мне, начинающему. Он всё-таки был намного опытнее в отношениях с женщинами и не сильно огорчался от того, что потерял ещё одну из них, даже не смотря на то, что она ему нравилась. К тому же он был благороднее меня, а, может быть, и умнее, и с истинным благородством и гордостью покинул этот треугольник. Он не позволил выбирать за себя женщине и поступился ею раньше даже, чем она успела произнести «нет».
Впрочем, Она так и не сделала выбора. Это обстоятельства оставили нас вдвоём.
Я был счастлив до безумия, а Она, … теперь я могу сказать это точно, решила: «Ну, что ж, раз так получилось…» Гриша ей нравился, а остался, как его тень, я.
Едва мы остались, двое из троих, как она тут же принялась уезжать на выходные и праздники, когда я думал увидеть её, то в деревню к бабке, то в Харьков к сестре, которая училась там в институте. От этого мои страдания невероятно усиливались и обострялись, и потому, чтобы заглушить их и хоть немного отыграться, я познакомился случайно с другой девчонкой, которая подвернулась мне при первом случае и, хотя нрав мой упорно сопротивлялся этому насилию, начал усиленно культивировать с ней отношения, ходить с ней по выходным в город, на дискотеки, в бары. В один из выходных, когда я прогуливался со своей новой знакомой по Стометровке, одной из центральных улиц города, а Она была в это время в отъезде в очередной раз, нас с моей новой случайной, а потому впервые «взрослой» пассией «засекла» Оксана, та самая Её подружка, с которой они тогда остановились в училище.