Возвращение к людям
Шрифт:
— Нет! Не трогайте его! Не надо!
— Плохо просишь… Была бы его баба — концерт интереснее получился. Тогда тебя, крошка. Не его же — что, мои приятели, все педики, что ли? Нет…
Они по женской ласке соскучились. Вот ты нас утешишь — его и отпустим!
— Не надо… — она переводила глаза, с одного лица на другое, и везде встречала похотливые и звериные лики… Сыч, согнав усмешку, жёстко велел бандитам:
— Гни!
Двое здоровых парней пригнули девушку лицом к земле.
— Дар, ты живой ещё? Девочка от страха голос потеряла — или решимости не хватает. Ну так мы тогда посмотрим, как ты
Один из банды по кивку Сыча, расстегивая ширинку, пристроился позади девушки…
— Нет!
Я дернулся всем телом, едва не повалив дебила, от неожиданности отпустившего кол. К нему на помощь подскочили двое зэков, подхватив меня под руки. На меня посыпался град ударов. Девушка кричала в полный голос…
— Что, подумал? Это тебе не перед своими, петухом выхаживать! Ты у меня всегда будешь на коленях ползать! Готов? — Сыч обратился к тому, кто взялся за талию обнаженной Сони и только ждал команды. Она закрыла глаза, ожидая, что сейчас произойдёт…
— Оставьте её! Я согласен!
— Да ну? Не, милок, это только слова. Ты, вначале, погляди, чтобы в памяти отложилось, как следует! Давай!
Девушка закричала и дёрнулась всем телом. Крепкие руки бандитов не дали ей вырваться, и еще сильнее заставили пригнуться к земле. Бандит, получивший разрешение, с силой ухватил её за ягодицы и потащил на себя.
— Ааа!
Она закричала, а подонок, жестоко и методично стал насаживать ее на свой орган. По ногам девушки потекла кровь…
— Так она ещё и целка? Люблю первопроходцев! Эй, Циклоп! Сегодня от меня тебе подарочек — будешь должен!
Тот ухмыльнулся и, тяжело дыша, продолжил свое дело с удвоенной энергией.
Возле него столпились остальные члены банды и горящими глазами смотрели на вскрикивающую девушку, ее обнаженное тело. Я видел, что остановить их уже невозможно…
— Посмотрел? Твоих, так же будут, если вздумаешь играть по своим правилам.
Не теперь — так потом. И стены твои, деревянные, не помогут — выкурим, как мышей.
— Я согласен, Сыч! Отпустите девушку! Прекрати это!
— Теперь уже поздно — он равнодушно посмотрел на беснующуюся толпу.
–
Вишь, как у моих глазки горят! Ты уж извини, а досмотреть придется.
Место, позади рыдающей девушки, занял другой бандит. Он похлопал ее по ягодицам и, достав свой член, начал вводить его в анус.
— Плюнь на хрен, Муха! Не пройдёт!
— Пройдёт… Ей так приятнее будет!
Он жестоко ударил её обеими руками под ребра. Соня охнула, на какое-то время обмякнув, и он, воспользовавшись ее слабостью, резким тычком вогнал член в задний проход девушки.
— Аа!
Она дёрнулась, но бандит, с обезумевшими глазами, содрогаясь всем телом, стал насиловать ее, беспощадно покрывая тело девушки ударами и яростно насаживая на свой член. Он покрылся потом, покраснел, и, ухнув в последний раз, сполз с окровавленного тела. Потом начался ад… Его сменил другой, потом третий, четвертый — она уже не кричала… Девушку вертели во все стороны, пристраиваясь сразу по двое и трое… Любое ее движение расценивали как сопротивление — и избивали не жалея! Один из подонков приставил к её губам щепку и с силой двинул по ней ногой — зубы девушки белыми и окровавленными осколками посыпались на траву. Он раскрыл
— Соси, сука! Придушу!
Сыч недовольно нахмурился, но промолчал — он уже был не властен над озверевшей толпой… Этот кошмар продолжался очень и очень долго. Я пытался не смотреть, но всякий раз, когда Сыч видел, что я опускаю голову, Чуха или Даун заставляли меня её поднять — раскалённый прут угрожающе вертелся перед глазами…
— Ну что, доволен? — Сыч устало присел на бревно. — Вот я тебе и показал, как оно бывает… Твою счастье, что девка была, а ведь я, тебя самого мог запросто отдать. Им, по большому счету, все равно, кого драть — не брезгливые. В шахте привыкли…
Он посмотрел на неподвижное тело. Последний из этой своры встал с неё, подтягивая штаны. Девушка не шевелилась.
— Насмерть, затрахали, что ли?
— Да не… Дышит.
— Ну и ладненько… Отволоките её к ручью — там оклемается. Потом с собой уведем. А то ее сестричка, одна, скучать будет! В лагере кореша рукоблудием маются — пригодится. Она теперь покорная — сама ножки раздвигать станет. Давай, тащи её!
Девушку подхватили под руки и поволокли прочь.
— А теперь, милок, мы тебя развяжем… Только я сначала тебе отметинку оставлю, чтобы уж, наверняка, не забыл! — он вытащил из кармана куртки нож и задумчиво провёл ногтем по краю лезвия… — Или нет, не стоит. Какой потом из тебя охотник будет? Живи, тля… Но ноги мне целовать станешь, как я и обещал! Пусть ребята видят — я слов на ветер не бросаю!
Он поставил передо мной свой грязный ботинок, а урод и другой телохранитель пригнули меня к земле.
— Лижи!
Я стиснул зубы — Никогда!
— Лижи!
Урод и Чуха пригнули мою голову вплотную к носку ботинка…
— Он не хочет, Сыч!
— Захочет… Тащи девку обратно!
Соню, безвольную и ослабевшую, поставили перед Сычем.
— Что-то, красавица, ты плохо его защищала. Вон, братва недовольна осталась — не подмахивала! — все засмеялись. — А вот он, гадюка, ну никак не хочет тебя пожалеть! А раз так… Удавить суку.
— Сыч, ты же сам ее в лагерь велел…
— Глохни, сявка! Я что сказал?
Они набросили ей на шею веревку и потянули в разные стороны…
— Я выполню все, что ты хочешь… — я не узнал своего голоса. — Отпусти ее…
— Дошло, что ли? Давно пора.
Он опять придвинул ко мне ботинок. Я, превозмогая отвращение, коснулся его разбитыми губами. Сыч довольно усмехнулся:
— Учитесь… Ладно, пустите девку. Можешь даже забрать ее — на кой она нам без зубов? Никто за нее жевать не станет!
Он резко опустил ладонь. Бандиты, переглянувшись, пожали плечами. Соня, высунув в смертной агонии распухший посиневший язык, безжизненно обвисла на веревках…
— Опоздали, что ли? Могли бы и послабее тянуть… Бросьте её здесь — крысы сами приберут все. Извини, Дар. Быстрее надо было соглашаться!
— А с этим что?
— Пару раз по рёбрам, чтобы не вздумал чего. Да он и не станет… Ведь не станешь? Он у нас ученый. Теперь шелковый будет. Ты запомни, дружок, я такие представления могу хоть каждый день устраивать перед самым твоим фортом. А сбежишь куда — так для тех, в поселке. А ты все равно узнаешь — твои же бродяги тебя и порешат, за девок своих!