Возвращение к людям
Шрифт:
Остаток ночи нас уже никто не тревожил — волки ушли и больше не возвращались. По отпечаткам на земле, я прикинул, что размеры хищников почти не отличались от размеров Угара, а у нашего пса они были не маленькие. Помня о том, насколько сильны, умны и коварны эти создания на воле, я подумал, что если они решат идти по нашим следам — схватки не избежать! И исход ее, в отличие от ночной, предугадать было сложнее — волки не крысы…
— Ты больше не сердишься?
— А ты перестала дуться?
— И не дулась вовсе… На тебя нельзя обижаться — ты прав, конечно.
Дурачок… Может, мне даже приятно было. Чудно все… ты мне
Ната протянула мне лепешку, не смотря на то, что они столько времени провели в сырых мешках остались вполне съедобны.
— Как тебе это удалось?
— Случайно. Мешала все подряд, по твоему рецепту — вот получилось. Мука, кстати, уже под вопросом — жучки завелись…
— Ничего. Сдается мне, мы найдем в этой долине что ни будь, что нам заменит и хлеб, и все его производные.
— Мы пойдем в долину?
Я задумался.
— Наверное… Нет. Мне кажется, вначале надо идти против течения — вдоль берега. Так и легче, и мы получаем возможность, видеть все с вершины холмов. А в этих травах…
— Волки…
— Ладно. Подумаем до вечера… А пока — в дорогу.
Этот холм был последним в общей гряде, и возвышался над другими. Мы, пройдя вдоль береговой линии еще с пару километров, поднялись на него, желая снова посмотреть на скрытую, за ним, долину. На небе не было ни облачка — ничто не напоминало о том, что всего пару дней назад оно было полностью затянуто серыми тучами, из которых извергалось столько воды. Мы взобрались на вершину, сбросили с себя груз и стали всматриваться вдаль.
Чуть ли не на глазах из земли тянулись ростки, стремящиеся, как все живое, к этим солнечным лучам, и мы, позабывшие за несколько месяцев о том, что в мире есть еще множество цветов, кроме черного, бурого и грязно-серого, были поражены их обилием. Эти ярчайшие краски больно резали глаза. От буйства и множества запахов, кружилась голова, улавливая сотни новых, незнакомых и пьянящих ароматов…
К северу от нас, стояла непроходимая, каменная цепь — те высокие скалы, преодолеть которые мы даже и не пытались. Они сплошной стеной подходили почти к берегу, с нашей стороны, и терялись далеко на горизонте — на востоке. Даже отсюда мы видели, насколько они высоки — только птицы могли пересечь эту преграду напрямую… Но это, все же, были не горы. Настоящие горы высились прямо от нас, к югу. И они, действительно, были очень велики! Мы видели снежное великолепие на склонах, темную синеву лесов, извилистые отроги, ущельями спускающиеся в саму долину — и все это было покрыто дубравами, рощами, густыми зарослями и травами, заполнившими эту плодородную землю. Повсюду паслись и бродили животные — поодиночке или стадами. Это была невероятно богатая земля, и мы, не находя слов, молча смотрели на нее, сознавая, каким убогим был наш собственный мирок, заключавшийся в нескольких комнатах убежища и исковерканных руинах, почти засыпанного пеплом, города…
— Как это прекрасно… — срывающимся голосом произнесла Ната.
— Она очень большая… Даже затрудняюсь определить, насколько. Мы потратили столько времени, чтобы дойти от подвала, до поворота, и еще полдня — пока не уперлись в проход между рекой и скалами. Я не упоминаю, про все препятствия на нашем пути — только чистое время, потраченное на саму дорогу. Если бы не наводнение — мы могли
— Мы то поднимаемся, то спускаемся. То обходим овраги, то идем прямо по гальке, рядом с водой… Как можно что-то подсчитать? Идти по развалинам — это одно, а по ровной земле — совсем другое.
Я присел на землю. Ната опустилась рядом со мной — нам никуда больше не хотелось идти…
— О чем ты думаешь?
Я посмотрел на Нату…
— Мы поступим так, как ты решишь, муж мой! — она угадала мой вопрос и просто дала на него ответ…
— Ната…
Она улыбнулась — чуть с грустью, и такой мягкостью в глазах, что у меня слегка защемило сердце.
— Никак не привыкну…
— Ты позволишь мне тебя так называть?
— Солнышко мое…
— Нет… Я — темная. Побереги это, для кого ни будь, другого!
Она засмеялась и повернулась к долине, пряча взволнованное лицо.
— Как красиво!
Ната развела руки. Я не спорил — раскинувшееся великолепие разительно отличалось от тусклых красок покинутого города.
— Спасибо тебе, родной!
— За что?
— За всё это! За этот простор, за эти травы — за всё! За реку, за горы, за землю!
— При чём тут я?
Ната прижалась ко мне и, глядя мне в лицо своими лучистыми глазами, промолвила:
— А ты не понимаешь? За то, что я смогла все это увидеть! Ты вытащил меня оттуда — из бездны и привёл сюда, в эту долину! Где все так прекрасно!
Вместо ответа я прижал её к себе, целуя волнистые, тёмные волосы.
— Это тебе спасибо. За то, что ты есть… И за то, что ты со мной.
Очень далеко мы решили не заходить — в этих местах могли встретиться незнакомые нам животные, а в том, что они где-то, поблизости, сомнений не возникало. Взволнованный вид Угара — пёс проявлял сильное нетерпение, намереваясь сбежать с холма вниз, в заросли, указывало на то, что он чует добычу.
— Это стена виновата.
— ?
— Скалы не пропустили животных к нам, в степи возле города. Овцебык и кролы, которых мы с тобой видели, случайно заблудившиеся животные… Им не было нужды покидать эту землю — долина обеспечит всех, живущих здесь зверей, необходимым для пропитания. Я вижу ручейки и речушки, отблески от озёр — воды здесь хватает в избытке! Им есть, чем питаться — вон какое разнообразие трав!
— Надо быть с ними поосторожнее… — Ната отбросила от себя несколько соцветий, попробовав их на вкус.
— Как твоя нога?
Она поморщилась.
— Не знаю… Не болит, но я ее почти не чувствую.
— Давай сюда.
Стопа распухла еще больше — она, еле-еле, умещалась в мокасин и завязки сходились с трудом.
— Плохо… Нужно что-то делать.
— Надо поискать подорожник. Он всегда помогает в таких случаях.
— А ты знаешь, как он выглядит?
— А разве бывший спасатель не знает?
Я усмехнулся.
— В том то и дело, что бывший. Да и не учили нас подручными средствами пользоваться… Все, как-то больше, на современные полагались. Давай спускаться — попробую опознать, если найдем…