Возвращение в Коктебель
Шрифт:
Пригласили войти, предложили выпить.
– Как это я додумалась купить помидоры!
– хвалила себя Натка.
– А я - вина!
– не отставал Аркадий.
– Добыл просто из-под земли, рисковал, можно сказать, жизнью! Пейте, пейте, пока работают туалеты!
Натка смеясь уплетала за обе щеки сочные помидоры - хлеб с колбасой отдала голодному гостю, - сладкое вино пахло югом. Какое у нее приключение, а Дима не знает! Грех веселиться: там, впереди, должно быть, погибли люди... "А вдруг я бы ехала в том поезде?
– с замиранием сердца представляла
– Как бы он, наверное, горевал..." Не о матери, не о дочке думала, только о Диме: люди, когда влюблены, дикие эгоисты. "Медвежонок, ты хоть понял, что это любовь?"
Была глухая южная ночь, когда они двинулись дальше. Через два часа в призрачном лунном свете Натка увидела рухнувшие в воду вагоны. Медленно-медленно поезд свернул на обходной путь и пополз, чуть дыша, осторожно постукивая колесами. Вагоны угрожающе заваливались влево, казалось, сейчас, сию минуту они оторвутся от узкой стальной полосы - так велик, так опасен был крен. Натка замерла у окна, вот когда ей стало по-настоящему страшно.
Проехали... Пронесло... Весело застучали колеса, машинист дал длинный, победный гудок. Теперь можно и спать. Но Натка все стояла у окна, глядя на черные, бегущие назад деревья, на рваные тучи, сквозь которые летела за поездом всегда загадочная луна. Стояла и мечтала о Диме. "И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг..." Ведь это вполне мог быть их поезд.
Она тихонько вошла в купе. Крепко спали, нахохотавшись, девушки, мирно похрапывал наверху Аркадий. Натка уснула только под утро, но проснулась быстро, легко: до встречи с Димой оставалось всего три дня.
Целых три дня!
Что творилось в тот день на вокзале! Гласность-то гласностью, а что за поезд попал в аварию, номер-то его какой?
– от граждан все-таки утаили. Запаздывали на много часов все поезда из Крыма, встречающие метались, ругались, плакали - в зависимости от степени родства, темперамента и любви. Натка сразу увидела Алика. Он сдержанно улыбнулся - она не ответила на два его последних письма, - взял чемодан, поцеловал в щеку.
– Мама твоя с ума сходит.
– А Лена?
– Леночка ее утешает. Но, конечно, тоже волнуется. Давай-ка сразу им позвоним.
Позвонили. Приехали.
– Маленький мой!
– виновато шепнула Натка, прижимая к себе дочь.
Хрупкие косточки, легкие, как у козленка, ноги, пахнет свежестью и чистотой детская кожа.
– Дай-ка я тебя поцелую.
– К Натке уже спешила мама.
– Напугала ты нас, путешественница.
Борщ, жаркое, торт... Все как положено. Набежала, конечно, Зина, отругала за помидоры.
– Здрасьте вам! Она, видите ли, кормила купе! Как всегда, больше всех надо! А я-то, дура, обещала Ларочке: "Вот увидишь, тетка что-нибудь привезет!"
– А тетка и привезла, - улыбнулась Натка.
– Каждой девочке - по колечку. Их там прямо на пляже и продают.
– Где, где колечко?
– обрадовалась Лена. И тут же надела кольцо на палец.
– Да-а-а, - разочарованно протянула Зина, - Ленке-то своей лучше.
–
– испугалась Натка: на ровном месте Зина могла обидеться и даже заплакать.
– Просто разные, неинтересно же одинаковые. Ларочке светлее, к глазам...
Обиженно моргая, Зина смотрела в сторону. Натка торопливо сунула руку в сумку и - о счастье!
– нащупала помидор.
– Ну-ка, ну-ка, - она вывалила все из сумки.
– Да их тут целых три штуки! Смотри, какие громадные!
– Давай сюда, - смягчилась Зина.
– Хоть что-то...
Она схватила помидоры и ушла в коридор - спрятать в пакет. Алик задумчиво и серьезно глядел ей вслед. Потом встал, взял Натку за руку, потянул в соседнюю комнату.
– Я так соскучился, а ты?
– робко коснулся ее плеча.
– Я тоже, - виновато пробормотала Натка.
Впервые она обрадовалась, что им некуда деться. Но Алик торжественно вытащил из кармана ключ.
– Вот! Генка уехал. Почти на месяц. Повезло, правда?
– Ага.
– Давай сбежим?
– Неудобно.
– Эй, вы, - всунулась в дверь разгоряченная Зина.
– Чего это вы тут секретничаете?
К счастью, ее позвала мама.
– Странная она у тебя, - сказал Алик, когда скрылась Зина.
– Она не странная, - вступилась за сестру Натка, - она...
– Бестактная, - подсказал Алик.
– Непосредственная, - поправила его Натка.
– Да уж, - хмыкнул Алик.
– Ей и в голову не приходит...
– начала было Натка, но Алик перебил с непривычной для него резкостью:
– ...Что твоя дочка тоже любит, например, помидоры.
– При чем тут помидоры?
– растерялась Натка.
– Это я так, к слову.
Натка огорчилась и почему-то вспомнила о своей итальянской юбке.
– Зинуль, а юбку ты принесла?
– спросила она, проводив Алика.
– Какую?
– вытаращила на нее глаза Зина.
– Итальянскую.
– Так я же ее ношу!
– возмутилась Зина.
– Понимаю, - кивнула Натка.
– Но мне бы хотелось...
– Чудная ты в самом деле, - обиделась Зина.
– Тут Вовка черт-те что вытворяет, а ты про какую-то юбку... Ну, я побежала!
– А торт?
– встрепенулась мама.
– Тортик возьми для Ларочки!
Уложили в коробку остатки торта. Зина чмокнула в щеку мать, махнула сестре, потрепала по щеке Лену - та при тетке всегда как-то сжималась - и убежала.
– Натуся, - укоризненно заметила мама, - по-моему, Зина обиделась. Зачем ты про юбку?
– Мне хотелось ее поносить, - объяснила Натка.
Мама скорбно покачала головой, и Натка привычно почувствовала себя виноватой. Но тут ее обняла, к ней прижалась дочка.
– Какая ты красивая, мамочка, как загорела...
И на работе на другой день тоже все говорили Натке, что она помолодела, похорошела и постройнела. Даже Вадим что-то такое буркнул, хотя по обыкновению был затюкан заводскими делами и вообще комплиментов сроду никому не делал.