Возвращение в Коктебель
Шрифт:
Вечером они взошли на палубу катерка. Медленно, важно катерок отчалил от пирса.
Это была ночная прогулка - без гида и музыки, в тишине... Все в звездах небо, сияет луна, и черное, без конца и без края, море... Катерок, пыхтя и покачиваясь, старательно дробил лунную дорожку, луна осыпалась искрами - где-то там, за кормой. Дима снял куртку, набросил Натке на плечи.
– Пойдешь ко мне?
– шепнул он, когда катерок повернул к берегу. Останешься до утра?
– Не знаю, - несчастно
– Кажется, не смогу.
– Почему?
– Дима даже охрип от такого внезапного унижения.
– Мне надо домой, в корпус... Видишь ли, я... У меня...
– А-а-а, понятно, - радостно догадался Дима.
– Не надо, медвежонок, в корпус: найдем что-нибудь. И не волнуйся: приставать не стану. Просто положишь голову мне на плечо и заснешь. Так мало осталось дней...
"Конечно, женат, - обреченно подумала Натка.
– Все знает..."
– Смотри, сколько я всего накупил!
– похвастался Дима, когда они вошли в домик.
– Кофе, плюшки, конфеты, смотри!
– Он зажег настольную лампу.
Да, ее здесь ждали... Все, что валялось в прошлый раз на постели и стульях, было, как видно, упрятано в шкаф. На столике стояли два сверкающих чистотой стакана и рюмки, бумажная салфетка накрывала здоровенные плюшки.
– Ах да, - спохватился Дима, подставил к шкафу табурет, дотянулся до чемодана, лежавшего наверху, и вытащил вафельное полотенце.
– Вот!
– подал его Натке.
– Рви в клочья! Это мое, не казенное.
"Кто, интересно, положил ему полотенце?
– ревниво подумала Натка.
– А может, сам? Нормально же - взять на море полотенце..."
Когда она вернулась из душа, в стаканах уже дымился кофе, а Дима наливал в рюмки ликер - остатки. "С кем он тут пил?" - расстроилась Натка. Она как с ума сошла: какие права она имела на этого человека?
– Ты чего?
– тут же заметил ее печаль Дима.
– Ничего... Подвела нас с тобой мать-природа.
– Ну и пусть. Нам и так хорошо.
Дима поднял рюмку.
– За нас! За нас - вместе. Жаль, мало выпивки... Этот идиотский указ...
– Да уж, - хмыкнула Натка.
– С нашими лидерами не соскучишься...
Ликер был сладким и обманчиво легким. Огненной струйкой пробежал он по телу, растворив в себе горькие мысли. Они допили кофе, взглянули друг другу в глаза и, не сказав больше ни слова, разделись и легли в постель. Натка чувствовала, как сильная мужская рука ласкает ее грудь, коснулась ее живота. Невозможно было больше терпеть, но тут он как раз шепнул:
– А тебе точно нельзя? В первый день, кажется, можно...
Они уснули разом, спали крепко и сладко, а утром Дима, целуя Натку, сказал:
– Пошли в душ, я тебя искупаю.
– И, увидев, как расширились в изумлении ее глаза, добавил: -
– А разве я не отмыта?
– пошутила Натка, не зная еще, как отнестись к столь странному предложению.
– Сейчас все поймешь, - не стал ничего объяснять Дима.
– Пошли!
Вода была сильно горячей - "так надо!" - и Натка стояла под душем, глядя, как Дима старательно мылит мочалку: "Давай лапу... Так... Теперь вторую..." Мочалка скользила по рукам и ногам, по спине, животу - кругами, кругами. Казалось, она раздвигает кожу, проникая внутрь, глубже и глубже... Покой и блаженство охватили Натку.
– Ой, щекотно, - тихонько засмеялась она, когда Дима принялся оттирать ей подошвы.
– Терпи, - сурово велел он.
– Кожа дублирует почки и легкие, а значит, должна дышать. Подошвы, если хочешь знать, вообще аналог всех наших внутренних органов.
– Да уж, - усомнилась Натка.
– Вот тебе и "да уж", - добродушно и очень похоже передразнил ее Дима.
– Ничего-то ты, медвежонок, не знаешь. Потому что маленький, глупый... Сейчас, представь себе, у тебя открылись все точки: я прочистил систему "ку".
– Какую систему?
– Потом объясню. Посмотри-ка лучше на себя в зеркало! Что это там за юная леди?
Из зеркала на Натку смотрела молодая, порозовевшая, счастливая женщина. Тело было легким и радостным. Кожа скрипела после Диминого мытья.
– Ты сейчас совсем как ребенок, - задумчиво сказал Дима.
– Я, знаешь, люблю детей, и ты мне кажешься почему-то маленькой, беззащитной. Странно... Такого чувства у меня ни к кому не было, только к сыну, лет сто назад теперь он уже взрослый.
– Живет с тобой?
– замирая от ожидания, страха, спросила Натка.
– Да, пока с нами.
"С нами"... Ну вот, теперь все ясно. Теперь главное - не заплакать.
Это были мучительные и счастливые дни. Купаться в Наткином состоянии было нельзя, но она купалась, пропустив лишь один день - второй. Жить с мужчиной тоже не полагалось, но они теперь спали в одной постели, и как же было им удержаться? А время, отпущенное судьбой, таяло как весенний снег, сыпалось как песок сквозь пальцы...
Как-то они снова наведались в чайный домик. Расставили на столе чашки, Дима принес пузатый, в горошек, чайник, Натка налила в чашки чаю. Но не успела сделать и двух глотков, как Дима взорвался:
– Послушай, сколько можно пить чай? Пошли отсюда!
Натка удивленно взглянула на Диму. Взъерошенный и несчастный, он смотрел куда-то в сторону сердитыми, злыми глазами. Она послушно встала, он схватил ее за руку и потащил к выходу, провожаемый недоуменным взглядом красавицы Нины, как всегда, стоявшей за стойкой.