Возвращение жизни
Шрифт:
Вчетвером – двое на двое – долго не побегаешь, а тут еще Игоря позвали домой. Мы остались втроем. Отец задерживался на работе, я задерживался на улице.
Стоять на месте было невозможно, стали просто бегать, дурачиться. И не заметили, как оказались возле белья. Что тут только не висело: простыни, полотенца, брюки, рубашки. Наше внимание привлекли огромные, как парашюты, женские трусы. Мы перемещались в лабиринте развешанных вещей, и они нам помешали. Сергей взял и согнул их пополам, а Сашка тут же разогнул обратно. Меня это заинтересовало. Промерзшая ткань очень легко гнулась. Раз,
Это было имущество соседки из десятой квартиры. Когда она проходила по двору, дядя Вася, отслуживший на флоте, провожал ее взглядом и почему-то постоянно произносил одну и ту же фразу:
– Вот это корма так корма проплывает…
Мы ничего не понимали, но смеялись вместе со взрослыми. Тетя Нина порой это слышала и сверкала белозубой улыбкой. Но мы-то хорошо знали, что так же улыбаясь, она всегда громче всех кричала, прогоняя нас со двора…
Легкий шок от произошедшего сменился вдохновением. Бюстгальтеры ломались посередине очень хорошо и быстро… На третьем мы остановились. Он был гигантского размера, и когда Серега, несмотря на холод, стягивающий кожу, натянул половинку себе на голову, его лицо расплылось в счастливой и одновременно глупой улыбке. Мы смеялись, глядя на него, надрывая животы, падали на снег.
– Вот это шапочка! Чепчик для младенца, – Сашка, куражась, приседал в толстом драповом пальто, притопывая ногами в валенках.
– Какой чепчик?.. Это же шлем для рыцаря, – Сергей оглянулся по сторонам, поднял половинку трусов, – а это щит!
Уже все трое мы надели на головы «шлемы», взяли в руки «щиты» и, хохоча, начали толкаться, скользя по перемерзшему снегу. Что нами руководило, тяжело понять и объяснить. Мы знали, что чужое трогать нельзя, тем более портить. Но в тот студеный зимний вечер мы совершили удивительно радостное открытие. Ну где и как еще можно было не порвать, а поломать трусы!..
Однако позднее время и уж совсем разошедшийся мороз прекратили наше гулянье, мы поспешили домой. «Доспехи» аккуратно сложили возле колодца: четыре «щита» и шесть «шлемов» разных размеров и цветов…
На следующий день утро началось раньше обычного. Мороз и ветер сделали свое дело: выбираться из теплой постели в утренний холод квартиры не хотелось. Печь почти остыла. Погреться можно было только с одной стороны. Окна со стеклами, разрисованными узорами, с застывшим внутри льдом, тепла не добавляли. Было слышно, как в подъезде кто-то спустился со второго этажа, потом поспешно поднялся наверх. Через короткое время вниз спускался уже не один человек.
В дверь постучали, отец открыл. На пороге стоял ухмыляющийся сосед со второго этажа, рядом Серега, за ним с раскрасневшимся лицом разъяренная соседка из второго подъезда. «Веселенькая компания», – только и успел подумать я, но, глядя на кислую гримасу друга, засомневался.
– Рыцарь проснулся? – с порога спросил сосед.
Отец, не зная, о чем идет речь, все же понял, что рыцарем могу быть только я. Зато мне все было ясно и, конечно, совсем уже не хотелось быть средневековым воином и надевать на голову шлем. Стопку
Мама выглянула из кухни. В это время Серега подпрыгнул от толчка в спину (это постаралась тетя Нина) и оказался внутри квартиры. Путь для серьезного разговора был открыт. Изогнувшись узкими плечами и широкой «кормой», соседка протиснулась внутрь и, размахивая поломанными лифчиками и еще не совсем оттаявшими трусами, закричала, загудела, как пожарная машина:
– Вы посмотрите! Посмотрите, что они наделали, рыцари!..
Она подлетела к Сереге и протянула ему «шлем»:
– Покажи, как ты это вчера надевал? Покажи новый фасон!
Друг молча спрятал руки за спину, наклонился. Тогда она сама нахлобучила ему на голову наше изобретение. Сделала шаг назад, словно любуясь.
– Твой размер? – спросила, упершись руками в бока, а потом повернулась ко мне. – Иди сюда, я тебе тоже подберу!
Я совсем не хотел выходить в коридор. Серега тоскливо стоял с остатками бюстгальтера на макушке. На груди, зацепившись за плечо, как аксельбант, свисала лямка.
Спас его сосед сверху:
– Нина, это точно твой, ему восьмой не годится, великоват…
Женщина сначала оторопела, а потом расплылась в улыбке. Мои родители ничего не понимали. Между тем соседка хотела показать то, что было у нее спрятано в другой руке. Но не успела: вмешался дядя Леня, он был очень уважаемым в нашем дворе человеком.
– Свою половину я уже успокоил! И ты, Нинка, – он не мог сдерживать смеха, – ты тут своими трусами не тряси. Рыцарей не пугай! Все понятно? Они сегодня будут весь двор от снега чистить! Думаю, возражений ни у кого не будет.
Соседка растерянно держала в руках остатки белья, Серега осторожно стащил за лямку «шлем» и неловко отдал хозяйке. Тетя Нина как-то безропотно взяла его и прижала к груди. Отцу не все было ясно, и он, как и мать, не понимал «технологии» случившегося.
– Ты тоже в рыцарей играл?! – спросили они меня почти хором.
Пришлось все рассказать, за исключением того, что третьим был Сашка. Его мы не сдали. Правда, никто особенно и не расспрашивал, сколько нас там было…
После три дня в хоккей не играли, мне еще и книги запретили читать.
Специальных лопат всем мальчишкам, желающим чистить снег, не хватило. Особенно старательно расчищали под окнами проплывающей «кормы». Она несколько раз выглядывала из-за белоснежных занавесок, удивленно щурилась, всматриваясь сквозь стекло, и резко их задергивала.
Заснеженный двор был идеально расчерчен дорожками. Наши сверстники из соседних домов ничего не понимали. А родители еще долго называли нас рыцарями…
Налимы и лягушки
Большой белый эмалированный таз ярко выделялся на пышном ковре июньской зеленой травы. Сашка и Сережка, присев на корточки и смешно расставив в стороны ноги в сандалиях, с любопытством смотрели в него. Точнее, даже не смотрели – они завороженно уставились на содержимое таза, не замечая ничего вокруг.