Возвращение
Шрифт:
Невыносимо сильно захотелось крикнуть: «Как я рада видеть тебя живым!.. Живым!» Только сейчас она поняла, как боялась признаться себе, что оставила его лежащим между жизнью и смертью, что всё это время беспокоилась, успел ли мальчишка развязать его. Но вслух не проронила ни слова.
Из глубин сознания поднималась боль. Она, приближаясь и нарастая, напомнила о себе. Она здесь. Она всегда была здесь. Она просто спряталась и ждала своего часа, когда снова можно показаться и, обретя власть, всё смести на своём пути. Перед тобой не прежний Герард, которого ты любила
Наташа, высвободив руку из прохладных мужских ладоней, тряхнув головой и глубоко вдохнув, мягко осела на стул. Уставилась в лицо Корбла, подозрительно замолчавшего, и услышала его утвердительное:
— Да вы знакомы… Оказывается, я тоже имел честь столкнуться с его сиятельством, когда…
Видя, что его не слушают, сочтя себя лишним, махнул рукой, мол, делайте, что хотите, и удалился.
Герард опустился на стул напротив. Губы его дрогнули, беззвучно шевельнулись, бровь выгнулась, приподнявшись в немом удивлении.
Медленно сканируя его лицо, отметила новые морщины, появившиеся на лбу, углубившиеся носогубные складки, ярче проступившую седину на висках.
Качнула отрицательно головой, вдруг поняв, чему он так удивлён. Она тогда сказала, что уходит в другое время. Он ей поверил. Теперь эта её выходка казалась нелепой и смешной. Она вживалась, врастала в это время, похоронив будущее — или прошлое — под толщью ледяной воды чёрной реки. Здесь её дом, могила отца, сестра, о которой нужно будет позаботиться, когда она выйдет из «тюрьмы». Её признали пфальцграфиней, и теперь она открыто может вести дела таверны наравне с Эрихом.
Бригахбург? Молчал. Откинувшись на спинку стула, не спуская глаз с сидящей перед ним женщины, поглаживал рукоять кинжала, лежащего на столе у блюда с остывающим люля-кебабом.
«Не тот кинжал, — отметила Наташа. — Новый». Немного простоватый, но оттого не менее опасный в руках опытного воина. Значит, она не ошиблась. Тогда у Ингваза было его оружие.
Глаза зацепились за блеснувшее золотом тонкое кольцо на его безымянном пальце, напомнившем обручальные кольца будущего. Женился… Захотелось что-то сказать, спросить, отшутиться… Но не хватало сил. Внизу живота резанула острая боль. Она, не отпуская, поднималась выше.
«Женился», — наливалось кровью сердце.
«Женился», — толчками билось в висках.
Не понимала, почему она ещё здесь, почему сидит напротив него, смотрит в его глаза, держит «лицо» и делает вид, что всё в порядке. О чём говорить с этим мужчиной? Изменник.
Ах, да, он первый постоялец.
Тяжело поднялась, ступая непослушными ногами в сторону холла:
— Идёмте, господин граф, я дам вам ключ от комнаты. — Бесстрастный ледяной тон.
Герард не шелохнулся, оставаясь сидеть, отрешённо уставившись в её спину.
Бросила вполоборота:
— Идёмте… Вам какой покой? Дешевле или
Натолкнувшись в проходе на оторопевшую Рыбку, получив в руки ключ от своей комнаты, обратилась к следующему за ней Бригахбургу:
— Простите, господин граф… Как, вы сказали, ваше имя?
Не дождавшись ответа, держась из последних сил, попросила ведунью:
— Фиона, будь добра, дай господину графу ключ от покоя на втором этаже и позови прислугу. Обслужите гостя по высшему классу.
Не оглядываясь, держась непослушными пальцами за перила, Наташа тяжело поднималась по лестнице. Вот и всё. Хотела облегчить душу признанием своей вины перед ним, а оно ему не нужно. У него всё в шоколаде. А у тебя впереди снова пустота.
— А какой именно покой?.. — Рыжая беспомощно глянула на графиню Хильдегард, провожающую подругу беспокойным взором.
Глава 27
— Ну, что опять? — Хельга опустилась на край ложа, поправляя подол платья подруги, прикрывая её оголившееся колено.
Наташа, лёжа на спине поперёк кровати и раскинув руки, не мигая, смотрела в потолок:
— Он здесь.
Графиня вслушалась в едва слышный глухой голос:
— Видела. И что?
— Теперь он наш сосед.
— И что? Я своих соседей раз в месяц не вижу.
— Он женился. — Колючий ком царапнул гортань.
Хельга вздохнула:
— Вэлэри, тебя это не должно волновать. Вы расстались, пусть даже при неприятных обстоятельствах. Он вдовец. Я была у своего первого мужа третьей женой.
— Синяя борода, — прошептала неприязненно, не к месту вспомнив покойного Фальгахена с его четырьмя жёнами. Она стала бы пятой. Вдруг вскочила на колени и, подавшись к подруге, зло выкрикнула: — Изменник! Мерзкий! Гадкий! И я должна его обслуживать, кормить, поить, убирать за ним, а он завтра притащит сюда свою жену и они… на тонких льняных простынях… — Колотила ладонями по сбитому мятому покрывалу, не сдерживая злость, вырывающуюся с потоком негодования в адрес того, кого недавно так сильно любила. Тяжёлая нитка жемчуга, свисая, била по груди, как когда-то била золотая цепь рабского ошейника. Прижала её, переводя дух, щуря наливающиеся слезами глаза, утихомиривая рваное дыхание. Упала набок, поджав колени к животу и спрятав лицо в ладонях, глухо застонала: — Гад… Гад… Ненавижу… Он тогда за стеной… Я всё слышала…
— Успокойся, Вэлэри… — Графиня гладила её по плечу. — Всё проходит… Утром я скажу, чтобы он съехал, хорошо?
— Иди, скажи сейчас.
— Сначала нам нужно с ним поговорить. Ты же помнишь, что мы собирались поехать к нему… Насчёт сына Брунса… А Бригахбург здесь и не нужно никуда ехать. Это удача!
— Какая, к чёрту, удача?!
— Понимаешь меня, Вэлэри… — Гладила подругу по голове. — Да перестань, наконец, ругаться! Ты должна быть выше этого. Ты — пфальцграфиня.
— Плевать!